КГБ против СССР. 17 мгновений измены

30 мая 1903 г. группой заговорщиков во главе с к-ном Генштаба Сербии Д. Димитриевичем был убит король Александр I. При этом сам офицер получил от защищавшегося монарха три пули. Тела короля и королевы (особы весьма сомнительного происхождения и довольно неблагонравного поведения) были исколоты саблями и выброшены на площадь. К власти пришли Карагеоргиевичи. Димитриевич возглавил разведку. Это он организовал убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда. Сербия в ходе войны была разорена, а инициатор расстрелян.

Революционеры в России получали мощную помощь от товарища (зама) министра внутренних дел и шефа корпуса жандармов В.Ф. Джунковского. В 1913 г. он был назначен министром. Первый же его циркуляр запрещал вербовать агентов среди учащихся, а позже и среди солдат: «борьба русской полиции против масонских лож парализовывалась масонскими конспираторами в Министерстве внутренних дел. (…)

Ранее, для борьбы с антирусскими силами, были созданы районные охранные отделения, а в крупных городах еще и отдельные охранные отделения. В июле 1913 г. Джунковский упразднил их все и оставил только три охранных отделения в Петербурге, Москве и Варшаве. Он издал приказ, запрещавший жандармским офицерам просить о переводе в армию. Одновременно Джунковский уничтожил органы секретного наблюдения за общественным порядком в войсках. В результате революционеры получили полную возможность проникать в войска и вести свою пропаганду»[61]. О чем говорят описанные методы? О том, что можно прикрываться словами о законности, об экономической целесообразности (он урезал статью расходов на 500 000 руб., которые ранее расходились на оплату агентуры), но при этом позволить распропагандировать империю. «Я не позволю вам разлагать молодежь наушничеством», — говорил он своему заму С. Белецкому, что приводит нас к тому, что и в этой среде, выведенной из-под контроля, тоже будет сидеть «революционная» зараза. Видимо, «бунташный» импульс все же таился не только у одного «гегемона».

Гибель П.А. Столыпина — также провокация со стороны некоторых высших чинов «охранки», но у непосредственного исполнителя злодейства Д. Багрова был непорядок «с пятым пунктом», и с тех пор стало принято все списывать на то, что «во всем евреи виноваты». Конечно, конечно же они, а кто с этим спорит?..

Большевики в первый, не самый, как потом оказалось, трудный год своего правления тоже не смогли избежать коллизий. Знаменитый мятеж в Москве 6 июля 1918 г. не обходится без участия зампредседателя ВЧК В.А. Александровича и отряда под командованием Д.И. Попова. Ф.Э. Дзержинский, который в ходе мятежа был арестован, по выходу из-под замка сразу же подал в отставку — как он мог оставаться Председателем, когда «проморгал» заговор у себя под носом… Левый эсер Я. Блюмкин, которого тогда спасли от расстрела, вновь предал и во время загранкомандировки вступил в контакт с высланным из страны Л. Троцким. Под расстрельным приговором подписалось все Политбюро.

Убийством С.М. Кирова 1 декабря 1934 г. должен был начаться целый ряд подобных действий, которые привели бы к перевороту, но у И. Сталина ума было больше, чем у всех ягод и ежовых вместе взятых. Осознание им опасности покушения со стороны «своих» воспринималось как предостережение. Ибо он по-прежнему оставался все тем же человеком, о котором говорили так: «Сталин — единственный настоящий вождь. Остальные — либо „Ура! Мы победили!“ или „Караул! Все пропало!“». (Артем Сергеев в 1918 г.) Адмирал Флота Советского Союза И.С. Исаков вспоминал: «По-моему, это было вскоре после убийства Кирова. Я в то время состоял в одной из комиссий, связанных с крупным военным строительством. Заседания этой комиссии происходили регулярно каждую неделю — иногда в кабинете у Сталина, иногда в других местах. После таких заседаний бывали иногда ужины в узком кругу или смотрели кино, тоже в довольно узком кругу. Смотрели и одновременно выпивали и закусывали.

В тот раз, о котором я хочу рассказать, ужин происходил в одной из нижних комнат: довольно узкий зал, сравнительно небольшой, заставленный со всех сторон книжными шкафами. А к этому залу от кабинета, где мы заседали, вели довольно длинные переходы, на каждом повороте стояли часовые — не часовые, а дежурные офицеры НКВД. Помню, после заседания пришли мы в этот зал, и, еще не садясь за стол, Сталин вдруг сказал: „Заметили, сколько их там стоит? Идешь каждый раз по коридору и думаешь: кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернешь за угол, то следующий будет стрелять в лицо. Вот так идешь мимо них по коридору и думаешь…“ Я, как и все, слушал это в молчании. Тогда этот случай меня потряс»[62]. Обратим внимание, что «этот случай» потряс человека военного, у которого вся жизнь прошла на краю гибели.