КГБ сегодня. Невидимые щупальца.

Его спутник попросил ключи от левченковской машины, чтобы перегнать ее в другое место и спрятать от посторонних глаз. Роберт и Левченко вышли во двор отеля. Сев за руль своего лимузина, Роберт объехал квартал кругом, проскочил на перекрестке на красный свет, развернулся, проехал назад и остановился, выжидая, не едет ли кто-нибудь сзади. И в дальнейшем через каждые несколько кварталов он вдруг сворачивал в боковые улицы, то вправо, то влево, иногда возвращался назад, описывая круги, — в общем, делал то же самое, что много раз приходилось проделывать на улицах Токио самому Левченко.

— Когда они, по-вашему, хватятся вас? — спросил Роберт.

— Трудно сказать. Думаю, не раньше, чем завтра утром. Я всегда возвращался домой очень поздно, так что моя жена до утра не поднимет тревоги. Правда, из резидентуры могут позвонить мне домой среди ночи, это случается.

— А когда ваша жена проснется и увидит, что вас нет, она тут же станет звонить в резидентуру?

— Едва ли.

— Когда вы обычно появляетесь в резидентуре?

— Между десятью и одиннадцатью утра, но не каждый день.

— В таком случае, мы успеваем.

Они вышли из машины в фешенебельном пригородном жилом районе и, пройдя четыре квартала, очутились перед большим зданием, отделенным от улицы широкой полосой зелени. Американка, о которой Роберт сказал только «это наш друг», угостила их коньяком и предложила пообедать. Прибыл и тот американец, что пригнал машину Станислава. Он забрал у него паспорт и заверил Роберта, что не заметил за ними на улицах никакой слежки.

Пока что американцы действовали вполне профессионально. Больше всего удивило Левченко, как быстро, почти мгновенно, они сумели заручиться согласием Вашингтона на предоставление ему политического убежища. Но пока он все еще не мог чувствовать себя в безопасности. Пытаясь заснуть, он погружался в какие-то кошмарные видения. То ему представлялся переполох, вспыхнувший в резидентуре; то казалось, что Пронников мчится в Токио, чтобы поднять на ноги всю советскую агентуру в парламенте и прессе; мобилизован весь аппарат советской пропаганды, чтобы припугнуть как следует японцев и заставить их вырвать его из рук американцев; Брежнев звонит Картеру по «горячей линии», заявляя, что от возвращения Левченко зависит будущее американо-советских отношений; советский посол Добрынин является к государственному секретарю Вэнсу, чтобы заявить, что ситуация гораздо тревожнее, чем тому представляется; Громыко заявляет то же американскому послу в Москве; зашевелились проводники советского влияния в Вашингтоне, подключилась американская пресса, требуя обуздания ЦРУ, дабы впредь ему неповадно было похищать советских граждан и провоцировать таким путем международные скандалы, чреватые опасными последствиями.

Представлялись Станиславу этой ночью и другие ужасы. Знакомый полковник из «линии X» рассказывал ему о невидимом порошке. Идя на свидание с намеченной жертвой, порошок втирают в ладонь. Обменявшись рукопожатием с несчастным, надо тут же, как можно скорее, смыть порошок с ладони специальным нейтрализующим агентом. А ничего не подозревающая жертва рукопожатия через несколько дней умрет вследствие остановки сердца. Допустим, Левченко станет уклоняться от рукопожатий; но в арсенале КГБ наверняка имеются и другие, не менее смертоносные средства — какие-нибудь лучи, или ядовитые пары, или бациллы, выращенные искусными медиками в закрытых лабораториях. Оставив попытки заснуть, Левченко сел на кровати. Тошнота подступала к горлу.

Роберт тоже не спал. Он то и дело поднимал телефонную трубку и разговаривал с кем-то в посольстве, бросая короткие условные фразы. Около трех часов ночи он объявил Левченко, что ему надо срочно ехать в посольство — возник один деликатный вопрос, который нельзя решить по телефону. Левченко взглянул на него вопрошающе. Заметив в его взгляде ужас, Роберт поспешил успокоить его: «Мы вас не отдадим. Спасем вас, действуя на собственный страх и риск, даже если поступит какой-нибудь иной приказ. Но я не думаю, что так случится, — меня вызывают наверняка в связи с каким-нибудь процедурным осложнением…»

Уже рассветало, когда Роберт вернулся и сообщил, что госдепартамент или кто-то там еще в Вашингтоне вздумал переиграть: разрешение на вылет с авиабазы Ацуги аннулировано. Станиславу придется лететь обычным рейсовым самолетом. Роберт вернул ему паспорт, в котором уже стояла американская виза, и вручил билет первого класса на самолет компании Пан Америкен, отбывающий сегодня же из аэропорта Нарита.

— Я еду в аэропорт с вами, — сказал Роберт. — Для меня это вопрос чести — доставить вас в целости и сохранности.

— Учтите, в аэропорту могут возникнуть неприятности, — предостерег Левченко.

— Но ваш паспорт и виза в полном порядке, место на данный рейс забронировано, билет у вас в руках. Никто не в состоянии вас задержать.

— Вот увидите, они попытаются…