КГБ шутит. Рассказы начальника советской разведки и его сына

По службе в информационном управлении пришлось чаще бывать в спокойном и просторном кабинете В.Ф. на третьем этаже, докладывать документы, получать задания. Начальник привычно ровен, мягок, уважителен.

Во всей внешности В.Ф. есть что-то мягкое, обтекаемое, неторопливое. Со временем замечаю то, что другим уже давно очевидно: Грушко не любит принимать на себя какую-то ответственность, мгновенно распределяет поручения вышестоящего начальства так, что на его долю остается очень малое. Короче говоря, он мастер канцелярской игры, но строго в пределах действующих правил. Как все.

Думаю, что Грушко уверовал в безграничное могущество Крючкова. Это было легко: в допутчевом раскладе сил наверху Крючков был, видимо, одной из самых влиятельных фигур. Во всяком случае, не было таких вопросов, которые не мог бы решить Крючков, а это вернейший объективный показатель положения дел.

К тому же Крючков полностью подавил волю и самостоятельность Грушко. Это предположение. Мне часто приходилось говорить с В.Ф. на различные темы. Ни разу, ни словом, ни намеком он не позволил себе критически или неодобрительно отозваться о председателе. А другие? Другие Крючкова побаивались, уважали за хватку и целеустремленность, но проскакивали у них временами раздражение и недоумение по поводу крючковских распоряжений. (Речь идет о заместителях председателя. В узком кругу руководства ПГУ обстановка была несколько иной.)

Смирного судьба ведет, упрямого тащит».

(В найденной рукописи недоставало страницы, и раздел, посвященный В.А. Крючкову, начинался с середины фразы.)

«…затем Крючков стал членом политбюро, и ему, как и остальным “советским руководителям” (термин официальной переписки), была выделена дача – дворец где-то в Подмосковье, но поселок он не покинул. В этом случае он оказался прав. В 1990 году члены политбюро под давлением обстоятельств покинули государственные дачи, и Крючков избежал, таким образом, двойного переезда.

(В день назначения председателем В.А. прогуливался с Екатериной Петровной по дорожке, и наш уже тогда старенький, подслеповатый пес Мак с лаем набросился на них. Мы шутили, что Мака надо судить военно-полевым судом и повесить на суку с табличкой на груди: “Я лаял на председателя КГБ”.)

По утрам к поселку подкатывали огромный бронированный ЗИЛ, сверкающий черным лаком, и черная “Волга” с красными и синими сигнальными фонарями и четверкой крепких молодцов внутри.