КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио

Но вот все неприятности позади Проверка окончена, она не дала результатов. Разведчик, попрощавшись с товарищами и почтительно пожав руку начальнику отдела, спешит в Шереметьево. В машине, расслабленно откинувшись на спинку сиденья, он предвкушает прогулку по Елисейским полям, как вдруг, обернувшись, видит в заднем стекле неотступно следующие «Жигули»! Неужели ему все-таки не дадут улететь в Париж и с позором вернут в Ясенево? Панический страх охватывает бойца невидимого фронта…

Но вот самолет «Аэрофлота» взмыл в воздух, и разведчик со спокойным сердцем наблюдает сквозь стекло иллюминатора, как родные луга и перелески уплывают в небытие. Но сколько еще раз в страшном сне он увидит мрачные «Жигули», неотступно следующие по пятам! Выхода нет! За тобой следят и свои, и чужие. Причем свои даже более опасны. Ведь враги все-таки уважают в тебе иностранного разведчика, да и родное государство обязательно придет к тебе на помощь хотя бы ради спасения собственного престижа. Перед своими же тебя не защитит никто.

От этого ощущения безысходности можно сойти с ума. И такие случаи бывают! Когда лет десять назад один иногородний разведчик приехал в Москву для отчета, его поселили в гостинице «Пекин». И так случилось, что соседний номер занял заместитель резидента по контрразведке в посольстве в Вашингтоне, который там следил за нашим разведчиком целый год. Заместитель резидента тоже не был москвичом и в соседнем номере оказался случайно. По крайней мере, так объяснили в управлении «К», занимавшемся внешней контрразведкой, когда туда позвонил встревоженный начальник американского отдела.

«Мы не имеем к вашему сотруднику никаких претензий. Согласитесь, было бы глупо селить в соседний номер заместителя резидента по нашей линии, если бы что-то было…»

Но в КГБ так отвечают всегда. Наш же разведчик все-таки впал в глубокую депрессию: сказалось нервное перенапряжение от жизни в советском посольстве. Потом он лечился в психиатрической больнице Остался ли он офицером разведки, я не знаю.

Да, люди с тонкой душевной структурой в разведке ломаются. Да их там почти и нет, разве что на постах составителей докладов, помощников и референтов. Оперативной работой занимаются люди жесткие, туповатые, не хватающие звезд с неба.

«КГБ нужны здоровые глупые парни!» — со смехом говорят они о себе в кругу надежных друзей, вернувшись из загранкомандировок. Вывести их из состояния тупой уверенности нельзя. Недаром же наша разведка не предложила оригинального решения ни одной международной проблемы за последние пятьдесят лет, а в 1991 году спокойно дождалась собственного роспуска.

«Социализм нерушим! В нашей стране все и всегда будет по-прежнему!» — как заклинание твердили и начальники, и рядовые офицеры разведки, когда тоталитарный советский строй доживал последние дни.

Все они, чтобы попасть в КГБ, прошли серьезное медицинское обследование, психологическое тестирование, беседу с психиатром.

«Пусть твой сын не обнаруживает слишком высоких показателей при тестировании! — советовал моему отцу, генералу КГБ, начальник медицинской службы этого всесильного тогда ведомства. — Если он покажется слишком умным, его не примут. Наш лозунг таков: «Дураки с ума не сходят!»

Когда разведчик повреждается в уме, начинаются проверки, разбирательства, совещания. Начальникам все это совсем не нужно, и они стараются принимать на службу людей примитивных, заурядных, которые никогда не впадут в маниакально-депрессивный психоз. В лучшем случае они напьются и устроят скандал. Их пожурят, но потом простят. А за плохую работу у нас, как известно, не наказывают, тем более что за завесой секретности можно скрыть все, что угодно.

Ну а похожи ли западные разведчики на наших? Каков их психологический тип?..

Увы, они совершенно другие. Образ запуганного советского разведчика генетически связан с нашим тоталитарным государством, со страхом потерять работу за границей. У английского, американского или французского разведчика не существует подобных комплексов. Но зато они в еще большей степени присущи китайским, вьетнамским или румынским разведчикам, а уж о жестоких северокорейских шпионах, убивающих людей, но и самих постоянно балансирующих на грани смертного приговора, и говорить нечего.

Западного разведчика отличает, пожалуй, другое — привычка к тепличным условиям жизни, детское легковерие. Американский или английский разведчик может обладать отменным здоровьем или грудой накачанных мышц, но душой оказаться слаб. Ведь он не прошел такой суровой жизненной школы, как советские люди. Западного разведчика никто никогда в жизни не обманывал, не обсчитывал в магазине и не оскорблял. Дожив до пятидесяти, он мог ни разу не столкнуться с грубостью. Иностранному разведчику также неведомо отсутствие тех или иных продуктов в магазине, не говоря уже об очередях.