КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1

— Он сказал мне, что я покойник, — быстро проговорил Тополев, не глядя на своего бывшего шефа. — Что я — свидетель, которого вы без колебаний уберете сразу же после того, как основательно выпотрошите. И только он может гарантировать мою физическую неприкосновенность. Что только он является гарантом моей безопасности. Идея противовеса, Юрий Владимирович… Его доводы показались мне логичными. В самом деле, Юрий Владимирович, ИМ я необходим как живой свидетель, в то время как для вас я — отработанный материал, мусор, живое напоминание о серии катастрофических провалов… То, что я так о многом рассказал Циневу — это ужасно, я понимаю. Но, с другой стороны, меня тоже можно понять! После того как я очутился в одиночке, со мной практически не разговаривали, меня забыли, Юрий Владимирович!

— Тебе известен характер моих отношений с Цвигуном и Циневым, не так ли?

— Да, Юрий Владимирович.

— Тебе известно, КАКУЮ именно функцию выполняют два этих, с позволения сказать, генерала в центральном аппарате КГБ?

— Да, Юрий Владимирович, мне это известно.

— Так как же ты, умница, аналитик, человек, участвовавший в разработке стратегических операций советской внешней разведки, мог купиться на такую туфту, а?! — Губы Андропова сжались в брезгливой гримасе, — Неужели ты не понимаешь, Матвей: идет борьба за высшую власть в стране, война против меня лично. И тебя, трусливый мальчишка, сопляк, использовали в этой кремлевской междоусобице как дешевую провинциальную проститутку за коробку конфет и обещание московской прописки…

— Я боролся за свою жизнь, — без особой уверенности в голосе возразил Тополев. — Мне нужно было что-то предпринимать…

— А что ей, собственно, угрожало, твоей жизни? А, Матвей? Смотреть мне в глаза! — голос Андропова сорвался на крик и тут же вновь стал сдержанным, негромким. — Ты был включен в список людей, подлежащих обмену, надеюсь, ты это помнишь? Из-за тебя, паршивца, отпустили на вольные хлеба редкую в наших краях птицу — кадрового агента Моссада, а еще одного человека, кстати, немало сделавшего для нашей страны, сдали американцам просто так, в качестве нагрузки. Хотя теперь я понимаю, что куда проще и правильнее было выронить тебя, Матвей, из того самого самолета, который специально из-за тебя гнали в Цюрих и обратно!

— Меня две недели держат в одиночной камере…

— А где, по-твоему, тебя должны были держать? Особенно, после того, как тебя, Матвей, словно мешок с Дерьмом, переправили в Лэнгли, вытащили из тебя всю информацию и вернули обратно из-за предложенного нами же, твоими товарищами по работе, обмена? В санатории? В сауне с березовыми веничками, водкой и бабами? Или в твоей пятикомнатной квартире на Кутузовском в окружении жены и тещи?..

Уперев локти в колени Тополев сидел, обхватив руками голову и чуть заметно покачивался из стороны в сторону.

— Переизбыток адреналина в крови полностью нейтрализовал, уничтожил твои блестящие мозги, Тополев, — Андропов говорил ровно, уже без всяких интонаций, словно зачитывал текст приговора. — Ты трус, Матвей Тополев, и, очутившись в тюрьме, повел себя как самая настоящая истеричка. Думаю, что даже у обслуживающего персонала в столовой КГБ больше мужества, чем у тебя. Если бы животный страх не парализовал твои хваленые извилины, то ты сообразил бы, что, после возвращения в Москву, ничего твоей драгоценной жизни не угрожало. Ни-че-го, Матвей! В противном случае тебя бы закатали в асфальт там, в Женеве, сразу же после того, как американцы передали тебя в наши руки, а не везли спецсамолетом в Москву. Тюрьмой он, видите ли, недоволен! — Андропов так сильно стукнул кулаком по столу, что верхнее яблоко из фруктовой пирамиды, заботливо уложенной в хрустальной «лодочке», гулко скатилось на полированный стол и, побалансировав самую малость на краю, бесшумно упало вниз, на толстый ковер. — А ты рассчитывал на апартаменты в «Национале», сопляк?!

— Извините меня, Юрий Владимирович… — Андропов отчетливо увидел, как на длинных ресницах подполковника задрожали слезы. — В какой-то момент мне показалось, что я уже никому не нужен, что меня решили заживо похоронить в этой страшной камере… Вы правы: я действительно испугался…

— Мне не нужны твои извинения, Матвей. Слишком поздно… — Андропов снял очки и стал массировать переносицу большим и указательным пальцами. — Если, благодаря твоим излияниям, к власти придут ОНИ, — председатель КГБ коротко кивнул в сторону огромного окна, из которого отчетливо просматривался шпиль Спасской башни, — то тебя ликвидируют немедленно…

— А если нет?! — голос Тополева звучал хрипло, с надрывом. — Я откажусь от своих показаний, Юрий Владимирович! Я скажу, что все это просто придумал, что генерал Цинев спровоцировал меня на откровения, угрожая физической расправой, смертью…

— Кому ты это скажешь? — Андропов подслеповато уставился на своего помощника. — Им? Перед расстрелом?

— Но…

— Значит, мне? — уточнил Андропов. — В том случае, если я останусь в этом кресле?..

Андропов водворил очки на мясистый нос и в тот же момент бифокальные стекла зловеще блеснули: