КГБ в смокинге. В ловушке

— Ты вселяешь в сердце девушки надежду. Знаешь ли ты, дитя американской демократии, что нет для мужчины страшнее преступления, чем вселять несбыточные надежды в сердце девушки?

— Да, я где-то читал об этом.

— Ты не боишься, что я подведу тебя?

— То есть?

— Ну, если цена, за которую я получу от твоих боссов право жить дальше, работать и даже когда-нибудь родить ребенка, может оказаться непомерной даже для такой жизнелюбки, как я.

— Вэл, я не понимаю тебя, и мне это не нравится.

— Господи, до чего ж ты туп, Юджин! Пойми, я никого не предавала. Я только сделала то, что делают миллионы людей, — позволила себе слабость. Но вытащила при этом самый черный билет и расплачиваюсь по самому крупному счету. А ведь слабость — это не предательство, верно?

— Игра слов, Вэл. Как правило, в основе предательства всегда лежит какая-то слабость.

— Ты не понимаешь меня. Я представляю, как будет выглядеть соглашение между мной и твоими начальниками. У тебя ведь нет другой возможности спасти меня, кроме как представить твоему любимому ЦРУ план моей перевербовки. Ты не пугайся, Юджин, я не профессиональный агент КГБ. Просто меня успели хорошо подготовить, там, в горах Чили. Значит, я буду двойным агентом, да? Я прикинусь, что выполнила задание одних мерзавцев и работаю против других...

— Ты знаешь выражение «шаг за шагом»?

— Да.

— Сперва тебе надо уцелеть. Выжить. Это главное. Все остальное решим позже.

— Господи, Юджин, ты совсем не похож на дурака! Откуда же в тебе эта детская беспечность?

Ты не понимаешь, что я навсегда останусь марионеткой в чьих-то руках? Безусловно, после всех мытарств я эволюционировала настолько, что мне уже глубоко наплевать, какая именно разведка намерена использовать меня. Но это слабое утешение, если учесть, что я вообще не хочу, чтобы меня использовали. Я не хочу быть агентом ЦРУ,

КГБ, сигуранцы, Моссада, Савака, Штази!.. Я хочу, чтобы меня положили иа операционный стол и вскрыли череп, а потом взяли огромный ластик и стерли из моей памяти все события последних двух недель. Все, что связано с грязыо, смертью, цинизмом этих недоносков, упакованных в смокинги и распоряжающихся людьми, как фишками за карточным столом. Ты можешь это понять?

— Еще как.

— Ты можешь устроить мне такую трепанацию черепа?

— Боюсь, что только с летальным исходом.

— Ничего хорошего я от тебя не ждала.

— И на том спасибо, мэм.

— Так что будем делать?

— За неимением лучшего варианта — в точности выполнять мои указания.

— Послушай, Юджин, в рамках твоих указаний я могу принять не две, а шестнадцать, двадцать, сто таблеток снотворного. Может быть, это лучший вариант, а? Ответь мне честно, будь другом.

Тем более что из всех видов смерти я всегда отдавала предпочтение уходу во сне. Спокойно и безболезненно. И в некрологе никто не напишет эту ужасную фразу: «На ее рабочем столе осталась недописанная гранка очередной статьи...». Если нет ничего лучшего, скажи мне, это будет по-мужски, я способна оценить такой жест.

— Увы, зато я на такой жест не способен.

— Боишься взять грех на душу?

— Тут есть две причины.

— Какие?

— Во-первых, ты недооцениваешь Вирджила: пока не поступит приказ снять с тебя голову, он будет охранять ее, как код своего секретного счета в швейцарском банке. Так что даже если ты вывернешься наизнанку, все равно получишь от него не больше двух таблеток секонала...

— А во-вторых?

— Вторая причина значительно банальнее: я не хочу терять тебя, Вэл...

пропуск стр. 321

тить красавицу. Ни спящую, ни бодрствующую. Ибо чтобы стать ею, женщине необходимо хотя бы минут на двести заскочить в ванную. Увиденное тобой — лишь часть того, что, в принципе, может стать красавицей. Ты и увидел часть. А результат налицо — дуракам полработы не показывают.

— А шефам?

— Каким шефам? — я наконец исхитрилась отпить глоток из чашки, не продемонстрировав при этом Юджину особенности своей грудной клетки. Кофе был совершенно потрясающий, если только Вирджил чего-нибудь туда не капнул. — Ты решил устроить бесплатное коллективное посещение моей спальни?

— А разве есть сумасшедшие, которые согласятся за это платить? — Юджин критически обозрел мои патлы.

— Твое счастье, что кофе слишком хорош, а то бы я...

— У тебя нет двухсот минут, Вэл. Только десять. На кофе, туалет и переодевание, - он поискал глазами пепельницу и, не найдя ее, швырнул окурок в вазу с цветами. Раздалось короткое обиженное шипение. Сделай милость, превратись в красавицу за десять минут. Потому что мой шеф, который согласился пообщаться с гобой, в известном смысле дурак. То есть он не всегда понимает, показывают ли ему всю работу или только половину...