КГБ в смокинге. В ловушке

Андропов сидел безмолвно, словно статуя фараона. На его гладком лице ничего нельзя было прочесть. Как на экране телевизора, выпушенного в конце четвертого квартала без лучевой трубки.

— Кажется, я вас понял, — сказал он наконец, аккуратно поправив очки. — И хочу успокоить ваше воображение: люди, которых вы только что упомянули, никогда на нас не работали. Вас устраивает такой ответ?

— А вас?

— Вряд ли я именно гот человек, который способен оценить вашу дерзость и чувство юмора... — голос председателя стал чуть тоньше. — Особенно в четвертом часу ночи.

— Но ведь вы сами меня пригласили в столь позднее время.

— Да, и с вполне определенной целью: объясните мне, почему вы преспокойно жили двадцать восемь лет, работали в редакции, писали свои рецензии — и вдруг столь живо начали интересоваться принадлежностью известных всей стране людей к органам госбезопасности? Что произошло? От кого вы получили информацию?

Я молчала. Честно ответить на его вопрос я не могла, врать было глупо. И потому пребывала в совершенно не свойственном мне состоянии молчала как рыба.

Молчал и Андропов, не сводя с меня своего немигающего взгляда. Часы где-то за спиной пробили четыре раза.

— Сейчас вас отвезут домой, — услышала я голос, звучавший словно из-под ватного одеяла. — Вы выспитесь, отдохнете, подумаете. В редакцию лучше не ходить: скажете, что плохо себя чувствовали. Я думаю, редактор не влепит вам за этот прогул строгий выговор...

Я, кажется, покраснела.

— В семь часов вечера, — словно не замечая моего смущения, продолжал Андропов, — за вами заедет дама, которая представится Ксенией Николаевной. Поедете с ней в гости...

— К кому?

— Ко мне. Доброе утро, Валентина Васильевна...

8 Цюрих. «Ситизен-банк»

26 ноября 1977 года

Тридцатишестилетняя Кло Катценбах, шеф отдела валютных операций цюрихского «Ситизен-банка», родилась, по мнению людей, знавших ее достаточно близко, в вышитой ночной сорочке, с серебряной ложкой во рту, с бриллиантовой подвеской в ухе и с целым клоком белых волос редкой счастливицы на округлившейся с годами, как силуэт виолончели, попе.

У этой натуральной платиновой блондинки было все, о чем могли только мечтать самые честолюбивые мужчины и женщины, — богатые родители, души не чаявшие в единственной дочке, супруг-миллионер, двенадпатилетний красавец-сын с задатками гения, который, как в один голос утверждали специалисты, должен был уже через несколько лет затмить самого Паганини, четырехэтажная, не считая еще десятка других, вилла на берегу Женевского озера, построенная по индивидуальному проекту Кендзо Танге, великолепная внешность, отменные мозги, бульдожья деловая хватка, потрясающая интуиция и чувственность старшей жены великого султана Брунея.

При этом Кло вела здоровый образ жизни, никогда не употребляла наркотиков, не курила, пила только шампанское, и то по очень большим праздникам, играла в теннис и совмещала престижную работу в банке с редактированием колонки светской жизни в «Сюисс кроникл».

Наверняка столь компактное сосредоточение положительных черт показалось бы многим чрезмерным и даже противоестественным. Тем не менее Кло Катценбах, как живое подтверждение собственной реальности, пять раз в неделю ровно в девять утра занимала свой пятиугольный кабинет, обставленный в новейшем стиле и увешанный оригиналами Брака и Дюшена, в стеклянном параллелепипеде «Ситизен-банка» на бульваре Иоганна Штрауса.

В тот день Кло, как обычно, вошла в свою приемную в 8.57, ответила на традиционное приветствие секретарши, аккуратно развесила на плечиках просторный светлый плащ и переступила порог рабочего кабинета с боем часов. А еще через десять минут на приставном столике заурчал и замигал зелеными всполохами огонек селектора:

— К вам господин Пауль Лихтвейзен, мадам, бесстрастным голосом робота сообщила Джеральдина. — Ему было назначено...

— Просите.

Гость оказался мужчиной средних лет, в несколько старомодном, но идеально сшитом темносинем шевиотовом костюме, из нагрудного кармашка которого, в точном соответствии с этикетом утренних деловых встреч, выглядывал краешек белоснежного платка. Зачесанные назад седоватые волосы, удлиненный нос, чуть искривленный в переносице, тонкие губы, жестко вылепленный подбородок — все это Кло зафиксировала автоматически и столь же автоматически вынесла свою личную оценку раннему посетителю: малосимпатичное, женатое, обремененное детьми существо, но определенно — с немалыми деньгами.

— Садитесь, господин Лихтвейзен, слушаю вас.

— Мадам, — гость улыбнулся, обнажив два ряда мелких, но очень ровных зубов, — зная о вашей занятости, я хотел бы сразу перейти к делу.

— Прошу, — развела руками Кло. — В этом кабинете обсуждаются только деловые вопросы.

— В таком случае извольте... — Лихтвейзен вытащил довольно объемистый бумажник, извлек из него чековую книжку в сиреневом переплете и положил ее перед собой. — Моему клиенту необходимо перевести в отделение вашего банка в Картахене некоторую сумму в долларах США...