КГБ во Франции

Классическая система защиты. На деле Золотаренко не так уж невинен, как хотел показать. Если вначале он и попал в ловушку изза своей ностальгии по Святой Руси, то, вероятнее всего, быстро понял, что КГБ использовал его чувствительность. Но каким образом можно остановить ужасные колеса? Однако прояви он хоть чуточку доброй воли, то в 1969 году мог бы это сделать. Вызванный в УОТ во время следствия по делу о румынской шпионской группе в НАТО (группе Карамана), он побоялся признаться в своем предательстве. Тогда его вызвали в контрразведку из-за дружеских отношений с Франсисом Д., который служил главным источником информации для Карамана внутри НАТО. Золотаренко поступил в консультативную группу НАТО по рекомендации самого Франсиса Д. Дружба эта его и погубит… Через 11 лет контрразведка вспомнит о ней. Когда в УОТ узнали благодаря перебежчику об утечке информации в организации, то Золотаренко стал первым из подозреваемых. Через несколько недель расследования сомневаться в его виновности уже не приходилось.

7 февраля 1984 года Суд присяжных города Парижа приговорил этого мучимого ностальгией по прошлому человека к 10 годам тюремного заключения.

Западня для посла

Хорошо известному у себя в стране французскому преподавателю, очевидно, на всю жизнь запомнится его пребывание в Ленинграде в начале 50-х годов. Находясь на стажировке в одном из университетов бывшей столицы Российской империи, он стал жертвой чудовищной провокации со стороны советских спецслужб, которые хотели бы видеть в его лице своего агента. Надо сказать, что, будучи предупрежденным о возможных кознях, наш преподаватель был, как говорится, постоянно настороже. Он знал, что ему следует остерегаться всех и вся, даже (и в особенности) милых студентов, с которыми он постоянно общался. Его контакты с ними никогда не заходили дальше обычной беседы или предложения пообедать в университетской столовой. Несколько раз он отказывался от приглашений провести вечер в компании со своими знакомыми. Его образцовое поведение не давало ни малейшего повода для кривотолков. Но ведь и на старуху бывает проруха.

Однажды поздним вечером, когда этот преподаватель работал в своей комнате, кто-то постучал в его дверь.

– Кто там? – спросил он по-русски.

– Ольга, – ответил хорошо знакомый ему женский голос. Он принадлежал одной очаровательной студентке, с которой ему не раз приходилось работать в университете. – Откройте дверь, – умоляла молодая женщина. – Мне обязательно надо с вами поговорить.

– А вы не можете подождать до завтра? Я уже лег в постель, – попытался отговориться он.

– Нет, это очень срочно. Это вопрос жизни и смерти…

3а дверью послышались ее всхлипывания.

Невозможно было оставаться безучастным к страданиям молодой женщины. Он поколебался еще несколько секунд. Рыдания между тем усилились.

Когда преподаватель открыл дверь, вид заплаканной Ольги вызвал у него неподдельную жалость. И тут он совершил ошибку, позволив ей войти в комнату.

Едва только закрылась дверь, как молодая женщина быстро скинула с плеч пальто. Под ним не было совершено никакой одежды. Прежде чем наш бедняга пришел в себя от неожиданности, девушка истошным голосом закричала: "Помогите! Насилуют!"

"По случайности", как раз в это время, неподалеку находились трое милиционеров. Ловушка неумолимо захлопнулась.

В ближайшем отделении милиции ему дали понять, что положение крайне серьезно. По советским законам попытка изнасилования карается очень сурово. Преподавателя ожидало длительное тюремное заключение, не говоря уже о том, что оказалась затронутой его честь.

Заявлять о своей невиновности было бесполезно. Он решительно потребовал связаться с консульством Франции, хорошо понимая, что и в этом элементарном праве всех иностранцев, арестованных в чужой стране, ему также будет отказано. Он осознал весь трагизм своего положения после первых же криков Ольги. Но, отнесясь к своему положению философски, он приготовился выслушать те предложения, которые ему будут сделаны, чтобы затем, приняв их для видимости, попытаться вырваться из этого кошмарного водевиля.

Спустя несколько часов, проведенных под стражей, ему был предложен компромисс: гуманное советское правосудие готово забыть его достойные осуждения порывы при условии, что со своей стороны он также проявит добрую волю. Для этого вполне бы подошли некоторые безобидные сведения о французских колониях в Ленинграде и в Москве, куда он зачастую ездил по делам. Ему дали также понять, что впоследствии, возможно, от него потребуются еще кое-какие услуги.

Очевидно, убитый горем, наш бедняга с облегчением поторопился принять эти условия.

Едва оказавшись на свободе, он поспешил в консульство Франции, чтобы рассказать там о своих злоключениях. Несколько дней спустя ему удалось незаметно покинуть Советский Союз. Все это время никто с ним ни словом не обмолвился о КГБ, но он отлично понимал, что отныне въезд в СССР ему будет запрещен.