Х – 11 (СИ)

Согласитесь, одно дело, когда ты находишься метрах в двадцати от противника, и он обрабатывает тебя пулями, файерболами, молниями, быстрыми проклятиями, арбалетными болтами, или какими другими малополезными для твоего организма прибамбасами, а ты вертишься, как уж на сковородке, не имея никакой возможности к нему приблизиться, чтобы по-честному свернуть ублюдку шею, или угостить "Черными когтями", и совсем другое, когда он начинает пулять, а ты — р-раз! и на ударной дистанции! Да, еще когда он не ждет такого кунштюка! Это две большие разницы, как говорят в Одессе. Или наоборот — тебя прижали, что ни вздохнуть, ни… скажем так — выдохнуть, и деваться некуда, сейчас начнут шинковать в навский шюрк, а ты раз — и свинтился! Оставил врагов с носом. Пустячок-с, а приятно!

Не откладывая дела в долгий ящик, Денис вернул себе контроль над телом, которое в этот момент лоу-киками разносило в щепки старый пень, прекратил измывательство над флорой, после чего выцелил дерево метрах в двадцати пяти, дотянулся до него, вцепился, дернул изо всех сил тушку, и… ничего. Сказать, что старший помощник расстроился, значит ничего не сказать. Он вообще не расстроился — воспринял, как должное.

"Быстро только кошки родятся, — спокойно подумал Денис. — Это не фиаско, а рабочий процесс!"

"Будем тренироваться, и все получится!" — поддержал его внутренний голос.

"А то ж! — хмыкнул старший помощник. — Буду скакать, как белка в колесе!"

"Наскипидаренная!" — уточнил голос.

Со следующего дня распорядок жизни старшего помощника, его же волевым решением, был изменен. Поиски и посещения "мест силы", как указанных на Брюсовой карте, так и найденных в Интернете и других источниках информации, в качестве которых можно назвать байки Байгола, рассказы очевидцев (врет, как очевидец), древние газеты, журналы, рукописи на пергаменте, буйволиной коже и папирусе, записки из бутылок, выброшенных морем, и все такое прочее, были прекращены, в связи с бесперспективностью. Акцент был смещен на скачки.

Денис решил, что мотаться в различные удаленные места Подмосковья, в условиях осенней распутицы, непродуктивно. Можно даже сказать — контрпродуктивно (знатоки знают в чем разница). Во-первых, можно так застрять, что никаким трактором не вытащат, а во-вторых, от посещения этих мест толку было мало. Так что лучше использовать время с большей пользой. По крайней мере до весны, когда дороги… в смысле — направления, просохнут, а дальше видно будет. День старшего помощника теперь строился так: завтрак, утренняя тренировка, второй завтрак, отдых, дневная тренировка, обед, отдых, вечерняя тренировка, ужин дома, или в "Черепахе", или каком ином злачном месте, нехорошие излишества, если было желание, и домой спать, чтобы утром начать все сначала.

Утренняя тренировка изменений не претерпела — осталась тренировкой тела, а вот все остальные были направлены на то, чтобы научиться уверенно скакать и вообще пользоваться Даром не тогда, когда он соизволит откликнуться на призыв (или не соизволит), а тогда, когда его владелец вознамерится им воспользоваться.

С этой целью, как только заканчивалась утренняя тренировка и вплоть до того момента, как Денис оказывался в обществе других людей в клубе, ресторане, или просто на улице, он все действия, которые требовали использования рук, а иногда и ног, если речь шла не о ходьбе, а скажем, о пенделе, выполнял, или, по крайней мере — старался выполнить, с помощью "длинной руки". Но, это так — попутно, типа десерта после сытного обеда, а сам "обед", в смысле целенаправленных тренировок, заключался в следующем: старший помощник облюбовал полянку с деревом, растущим примерно посередине. То, что посередине, было важно для того, чтобы не попадать в мокрые кусты. Хоть и в шкире, а все равно неприятно. Да и зачем, если можно без этого. Это дерево он и использовал в качестве якоря, за который цеплялся для скачка.

"Чтоб чего-нибудь добиться, биться нужно до конца!" — эта формула уже упоминалась, она насколько незамысловата, настолько же и правильна, так что не грех и повторить. Если у человека есть талант к чему либо, неважно к чему: пиликать на скрипочке, глазеть на небо в телескоп, бренчать на гуслях, или же прыгать с трамплина, или еще чего, то у него есть два пути: первый — развивать свой талант, или же второй — зарыть его в землю.

Проще зарыть — не надо напрягаться. Таких людей хватает, их можно узнать по ранней лысине, потухшему взгляду и пивному животику, они любят за кружкой пива, сидя в третьесортном гадюшнике, рассказывать таким же неопрятным женщинам и случайным знакомым, что они подавали надежды, что виртуозно пиликали, глазели, бренчали и прыгали, но не сложилось… Им сочувствуют, хлопают по плечу, их любят вышеупомянутые женщины второй свежести, но у них всегда скребут кошки на душе. А скребут от того, что лишенцы чувствуют, что их чего-то лишили. А это "что-то" их талант, который у них изъяли за ненадобностью и отдали кому-то — кто воспользовался.