Х20

Я спрашиваю Уолтера, верит ли он в привидений.

— То есть серьезно?

— Серьезно.

— Конечно, нет. А ты?

— Нет, — сказал я. — Пожалуй, нет.

Уолтер подносит спичку к трубке, и из-под полей сомбреро выплывает клуб дыма. Я спрашиваю, где он раздобыл эту шляпу.

— Долгая история, — говорит он, но на сей раз не выказывает никакого желания ее поведать. — С участием Фиделя Кастро, ЦРУ и взрывающейся сигары.

Вообще-то Уолтер мрачен. Не стоило мне забывать, что он азартен — при игре в домино это видно.

— На Кубе, — говорит Уолтер, выглядывая из-под сомбреро, и я вижу, что он до сих пор не сдался. — Девчонки, которым не сидится без пары, — тут он явно нарочно сталкивает пепельницу с подлокотника, чтобы досадить мне, — вечно курят сигары.

Все его уловки не работают. Я уберу пепельницу потом, спокойно и без суеты. Это не проблема, и, если уж начистоту — я вовсе не глажу себя по головке, — у Уолтера не было и одного шанса из миллиона побить меня в “Искушении Грегори”, игре, которую я придумал несколько часов назад, чтобы убить время. Уолтер хотел посидеть еще немного, в основном потому, что Эмми до сих пор занимается на курсах: в изучение опасностей ядерного топлива выплескивает избыток энергии, некогда вложенный в ЛЕГКОЕ. “Все борешься?” — спросил я, а она сказала: “Да, все борюсь”. Перед возвращением она собирается впервые прыгнуть с парашютом.

К тому же “Искушение Грегори” — очень простая игра. Чтобы выиграть, Уолтер должен заставить меня признать, что я хочу курить. Единственное правило — он не должен отрывать меня от писания, но за исключением этого все средства хороши. Он уже успел вспомнить все случаи, когда курение спасло ему жизнь. Он часто поминает свой почтенный возраст. Он напомнил мне о бессмысленных войнах, случайных автобусах, утечках радиации, сверхмощных мотоциклах, необнаруженном асбесте, смертельных песчинках, пассивном курении и — увлекшись — о том, что человека может сожрать рыба рогозуб. Он вкладывал зажженную трубку мне в руку и пускал дым в лицо. Описывал девушек-таитянок, что скручивают сигары меж медово-коричневых бедер. Припоминал джазовые подвальчики, ковбойские лагеря и бар из “Касабланки”. Меняя тактику, пытался склонить меня к горячечному желанию закурить, но лишь раз был близок к успеху, когда прочел вчерашнюю страницу, презрительно фыркнул и пригрозил поджечь ее зажигалкой. Близко, Уолтер, но никакой сигары.

В качестве последней уловки он попытался нагнать на меня скуку. Мне нельзя читать, смотреть телевизор или вставать с кресла, пока он сидит передо мной и достает влажный табак из своего кисета. И вот наконец он, думаю, признает поражение, хоть и скрепя сердце.

— Знаешь, — говорит Уолтер, тыча в меня чубуком трубки, тебе повезло, что ты живешь в этом доме.

— Спасибо, Уолтер, — говорю я, хотя это не имеет ничего общего с везением. Этот дом — наглядное свидетельство того, что я десять лет пахал на “Бьюкэнен” в надежде, что в моем теле не таится никакого другого свидетельства, никакой внутренней татуировки, никакого терпеливого послания.

— Я тут еще кое-что надумал, — говорит Уолтер.

— Последний шанс.

— Если ты действительно бросил, — говорит он и делает паузу перед тем, как нанести удар, — то почему не сказал матери?

Уолтер всегда был хорошим игроком. Я делаю вид, что мне надо записать нечто очень важное.

— Я бы сказал, если б захотел.

— Но не сказал, так ведь?

— Может, я не хочу.

Может, я не знаю, как это сделать. Моя мать считает сигареты опасными и важными. Она никогда не курила и вряд ли поймет, что причины начать и бросить одинаково глупы и совершенно разумны. Мир остается миром, а я — собой, в той же самой взаимосвязи со всем вокруг, только в моих зубах торчит или не торчит трубочка с горящими листьями, это уж как получится.

— Это доказывает, что ты не справишься, — говорит Уолтер.

— Я могу сказать ей когда угодно.

Уолтер повторяет знакомый ритуал набивания трубки.

— Я думал, ты домой хочешь.

— И еще, — говорит Уолтер, наслаждаясь собой, — что будет, когда ты перестанешь писать? Может, ты снова начнешь курить?

— Будет что угодно. Я могу вступить в клуб Эмми “В путь” и заняться дельтапланом или скалолазанием. Могу влюбиться с первого взгляда.

— В Стеллу?

— Не знаю в кого. С первого взгляда.

— Это хорошо, — говорит Уолтер, — потому что больше одного раза Стелла на тебя не посмотрит.

— А вдруг?

— Нет. В основном потому, что ты ни на что не можешь решиться. Ты еще даже не решил, пойдешь ли на представление. Может, ты, как только перестанешь писать, побежишь в Центр и станешь умолять Джулиана взять тебя обратно. Ты знаешь, что Джулиан предлагал деньги Джейми?

Нет, этого я не знал, и мысль, что Джулиан до сих пор здесь, расхаживает в костюме, курит и предлагает деньги незнакомцам, повергла меня в шок. Последние недели я лишь представлял, как он сидит в своей темной комнате и дымит. Тушит наполовину выкуренные сигареты о застекленные рамки свадебных снимков.

— Готов поклясться, что Джейми отказался.

— Как ни странно, да.