Хабаров. Амурский землепроходец

Люди Хабарова поставили для зимовья несколько изб. Времени для обнесения их острожной стеной не осталось, это было сделано только после 1650 года, когда поселение на подступах к Амуру было превращено в опорный пункт, в котором мог содержаться военный отряд.

Незначительное тунгусское население, обитавшее по Тунгиру и поблизости, относилось к русским людям дружелюбно, поэтому Хабаров и не спешил обносить избы стеной, устраивать здесь укреплённый острожек.

В разгар зимы отряд Хабарова покинул зимовье и двинулся вперёд, к верховьям Тунгира. Лодки с грузом поставили на нарты и тянули бечевой. Дощаники, суда вместительные, никак не могли бы уместиться на обычных нартах. А участники похода сопровождали нарты пешком.

В таком виде отряд достиг верховий небольшой речки Урки или Уры, впадавшей в Амур. Весь путь до Амура занял десять дней. От тунгусов Хабарову было известно, что здесь начинались владения даурского князька Лавкая.

Первый даурский городок, поставленный на берегу Амура, оказался пуст. Хабаров и его спутники с большим интересом знакомились с городком, убедившись, что покинут жителями он был совсем недавно и, вероятно, в спешке.

Даурский городок представлял собой крепость двадцать саженей вдоль и четырнадцать — поперёк. Стены городка были сделаны из жердей, щели между которыми с обеих сторон замазаны глиной. Хабаров пришёл к заключению, что такая крепость защищает только от стрел, а из пищали её «можно прострелить на обе стороны». В крепости было пять башен, а вокруг неё шёл ров глубиной почти в рост человека. Под всеми башнями имелись тайники — подлазы, ведущие к воде.

Хабаров со спутниками, осмотрев городок, решили продолжать путь, надеясь догнать дауров. Места расстилались кругом слегка каменистые, открытые, иногда в заснеженную унылую степь вклинивались берёзовые рощицы и ивняк. Тайга начиналась севернее, в предгорьях. Пейзаж резко менялся в дельте Амура, окаймлённого здесь лентой пышной растительности. В ней выделялись толстоствольные тополя, которые могли обхватить лишь несколько человек, взявшись за руки.

Миновали другой даурский городок, также покинутый его обитателями. Покинутым оказался и третий городок. Усталость от тяжёлого пути заставила Ерофея Павловича остановиться здесь на отдых. Для охраны городка Хабаров выставил на башнях караулы. Один из караульных заметил пятерых всадников, которые, подъехав к городку, остановились на некотором отдалении от него.

Хабаров, сопровождаемый тунгусом-толмачом Логинком, решил пойти навстречу всадникам для переговоров. Некоторые из отряда, особенно брат Никифор, пытались отговорить его.

   — Рискуешь, Ерофей. Надо ли дразнить гусей? — говорил он ему.

   — Покажем даурам, что мы пришли с миром, — спокойно ответил Ерофей Павлович и поскакал к группе дауров. На одной из стоянок ему удалось разжиться лошадью, брошенною даурами при бегстве.

   — Кто вы такие, добрые люди? — обратился он к всадникам.

   — Я — Лавкай, — назвался один из всадников, державшийся начальственно. — А это мои братья Шилгиней и Гильдиг, зять Албаза. А это холоп мой, имя его не имеет значения.

   — А я — Ерофей Хабаров, промышленный и торговый человек со своими людьми. Пришёл к тебе, Лавкай, с миром и дружбой. Объясни мне, почему твои люди бегут от меня. Разве я сделал тебе что-нибудь плохое? Разве обидел чем-нибудь тебя и твоих людей?

Лавкай пустился в пространные объяснения, говорил, что с приамурскими народами соседствуют воинственные маньчжуры. Их крупные и хорошо вооружённые отряды время от времени совершают нападения на Приамурье, угоняют пленных, в том числе женщин и детей. Захваченные в плен мужчины использовались в маньчжурских войсках в качестве землекопов, носильщиков, конюхов. Часть же местного населения при набегах маньчжур безжалостно ими истреблялась. Дауры не раз пытались оказывать сопротивление врагу, но силы оказывались слишком неравными. Маньчжурское войско отличалось большой численностью, хорошей организацией, вооружением, которого у дауров ещё не могло быть. Приамурские народы старались откупаться от маньчжуров, предотвратить их набеги с помощью щедрых даров в виде ценных мехов и других ценностей. В Мукден к Цинскому двору направлялись посольства с дарами с целью задобрить тамошних военачальников и избежать новых военных походов. Но такие дары и посольства оказывались временной мерой, и через некоторое время походы повторялись.

Приамурье к середине XVII века не входило в состав Цинского государства, не являлось его вассалом, а лишь периодически становилось объектом его набегов. К сороковым годам XVII века маньчжуры утратили интерес к Приамурью, так как все их агрессивные устремления обратились теперь на центральный Китай. Они вторглись в Китай в 1644 году, захватили Пекин, свергли царствующую династию Мин, переживавшую в то время глубокий политический кризис, и установили власть маньчжурской династии Цин.