Хабаров. Амурский землепроходец

   — Как это понять вас? Что значит — разные пути? Разве мы все не на государевой службе?

   — А вот так и понимай, Хабаров, — с недобрым оттенком в голосе сказал Лонгин, — шибко недовольны тобой людишки. Казаков, промысловиков заставляешь за мужицкую работу браться. Поборами обложил зело великими. С казачьим сходом не всегда соглашаешься.

Хабаров не сдержался. Смачно выругался и не стал вести дальнейший разговор.

   — Шагайте к себе, казаки. И подумайте. А с порядками, не вам установленными, вам придётся считаться, хотите вы этого или нет. Пойдёте против, лишитесь казачьих привилегий, службы даже. Надо ли?

Эти слова Ерофей Павлович прокричал вслед удаляющимся. Он вполне сознавал, что обстановка в отряде складывается тяжёлая, если не сказать критическая, и спрашивал он себя, не дойдёт ли дело до открытого бунта или раскола отряда. Ответа на этот вопрос он не находил, поэтому решил принять неотложные меры. Первым делом он счёл нужным информировать воеводу Францбекова о состоянии отряда и настроениях отрядников. Пусть знает заранее, что происходит в отряде, и будет готов к тому, если дело дойдёт до крайностей, до взрыва страстей.

Для начала Хабаров решил пригласить для доверительного разговора Богдана Кузьмина Габышева, подьячего, который прибыл на Амур вместе с пополнением Чечигина. До него Ерофей Павлович пользовался услугами нескольких отрядных писарей. Грамотных в отряде было не так и много — десятка полтора или два едва наберётся, — поэтому грамотеи, привлекавшиеся к составлению разных служебных бумаг, считались народом привилегированным.

Ерофей Павлович решил поделиться с Габышевым, внушавшим ему своим усердием и исполнительностью доверие, мыслями об обстановке в отряде.

   — Что от меня надобно по такому случаю, Ерофей Павлович? — угодливо спросил подьячий.

   — А вот что... составь письмо на имя воеводы. Уж он, если найдёт сие потребным, отпишет в Москву, в приказ.

   — О чём письмо прикажете написать?

   — О неблагополучном положении в отряде, о недовольных вроде этих... Васильеве и Полякове. Письмо не должно быть шибко длинным. Посчитайте с тем, что воевода человек занятой, всяких дел у него много. Всю суть дела потребно изложить на трёх листах, не более.

   — Изложим, как вам угодно, батюшка.

   — Теперь слушай меня... Слушай внимательно. Изложу тебе суть сего послания. Пиши, что, мол, обстановка в отряде вызывает опасение. Некоторые людишки вносят раскольные настроения, зело вредные...

Ерофей Павлович говорил долго, ссылаясь на свою беседу с Лонгином Васильевым и Степаном Поляковым. Называл их в числе подстрекателей, которые смогли оказать влияние даже на толмача Иванова, человека полезного и незаменимого.

   — Вот всё это, Богданушка, изложи чётко и ясно на трёх листах, — сказал Габышеву Хабаров. — И чтоб буковка к буковке, и чтоб слог — ясный.

   — Дозволь спросить тебя, Ерофей Павлович...

   — Спрашивай.

   — Ивашку Пососова и Ивашку Телятьева могу привлечь для переписывания?

   — Лучше не привлекай никого. Потрудись сам и держи свою работу в тайне от всех.

   — Понятно. Когда сие послание отправим в Якутск воеводе?

   — Пока не станем отправлять. Попридержим и посмотрим, как пойдут дела. Как поведут себя недовольные. Образумятся ли, возобладает ли в них трезвый ум. Либо дело дойдёт до открытого неповиновения, бунта или раскола отряда. Вот тогда и понадобится наше послание с добавлениями и исправлениями.

И ещё Ерофей Павлович задумал собрать сход всего отряда. Повёл себя на сходе жёстко, решительно, говорил уверенно, заранее продумав каждое слово.

   — Обращаюсь к вам, мои соратники. С глубокой скорбью вижу в ваших рядах разброд, разлад, непонимание той великой задачи, выполнение которой легло на плечи каждого из нас. С немалым сожалением зрю непонимание тех прав и обязанностей, кои возложены на меня государем Алексеем Михайловичем. Напомню вам, что государь возложил на меня управление обширнейшими землями по реке Амур и его левым притоком до Каменного пояса. Велик сей край, зело обширен и богат. Поэтому и дел у каждого из нас много. Вы, служилые люди, даны мне воеводой в помощь, дабы присоединить к русским владениям новые земли с их народами и богатствами. Мы с вами приводим сии народы в русское подданство и собираем с них ясак. Чтобы наша российская власть держалась здесь непоколебимо, потребно поставить в выбранных нами местах острожки и зимовья, поддерживать в доброй сохранности речные суда и лодки, а коли есть в том нужда — строить новые. Мне также дано воеводой право приискивать земли, пригодные для пашни, сажать на них хлебопашцев для выращивания хлебов. Очень сожалею, что это моё намерение вы не поддержали и тем самым лишили отряд своего хлеба. Это же неразумно! Вы подрубили тот самый сук, на котором и воссели.

Хабаров остановился, откашлялся, отпил из глиняного сосуда воды и потом продолжал речь. Его пока не перебивали.