Хадамаха, Брат Медведя

Донгар, похоже, тоже считал, что не особенно приятно. Лицо его менялось. Словно кто-то касался его изнутри, вылепливая под себя. Скулы становились четче, тощие запавшие щеки – резкими, будто на них наложил печать возраст, в чертах появилась властность… Донгар стиснул кулаки – и Хадамаха снова увидел хант-манского мальчишку. И опять из глаз Донгара на мир глянул Советник.

– Ни один шаман не может держать в себе чужие души до бесконечности, – обреченно прошептал Донгар…

– Не-е-ет! – Аякчан рванулась к нему, но Донгар уже шагнул в пропасть.

Свистнул воздух… Здоровенная ручища ухватила Донгара за ногу, и он повис вниз головой.

Богдапки перевернул шамана, поднял, как щенка, на вытянутой руке… крепко взял пальцами за горло, сдавил.

– Вы что делаете, дяденька Богдапки? Вы ж были за нас! – Хадамаха повис у Кремень-старика на руке. Медвежья сила ничего не значила против камня.

Но Богдапки лишь грустно улыбнулся и сжал горло Донгара сильнее. Глаза у мальчишки выкатились, рот широко раскрылся. Серая тень ринулась вон из него. И тут же попала в рот Богдапки. Зубы Кремень-старика с каменным стуком сомкнулись.

– Рановато вам, детишки, еще в Нижний мир, – пробубнил он, отбрасывая Донгара прочь и направляясь к трубе.

– Я там уже бывал, – простонал Донгар.

– Значит, навестишь, – буркнул Кремень-старик, ступая на трубу и сильно отталкиваясь от края.

– Не надо! – слабо крикнул Хадамаха.

Но было поздно. От сильного толчка труба качнулась и заскользила вниз, стремительно складываясь внутрь себя и унося Богдапки. Свесившиеся с карниза ребята видели запрокинутое лицо, морщинистое, как обветренный камень.

Бах-дзонг-трах-дах! – труба переломилась – раз, еще раз, еще… И рухнула в пылающее Озеро огня. Вместе с ней полетела вниз громадная фигура Богдапки. К гранитному своду взвилось Алое пламя и полный отчаяния крик. Хадамаха твердо знал, что кричит не Богдапки.

Поверхность Озера пошла волнами, словно там, под черной водой, сошлись в битве великаны. Пламя выплеснулось из черных скал, поднялось выше, еще выше… Скальный карниз задрожал. Ребята шарахнулись от края. Кусок гранита откололся и обрушился вниз… Стены заходили ходуном.

– Отсюда нас никакой Хадамаха не вытащит! – в панике завопила Аякчан.

– Почему? – тупо переспросил парень.

– Да потому, что ты тоже здесь, чуд несчастный! – рявкнул Хакмар.

– Все ко мне, живо! – закричала Аякчан.

Ребята рванули к ней, жрица Кыыс схватила Хадамаху за руку, у ноги он почувствовал тепло тигриного меха и ощутил сотрясающую Амбу судорожную дрожь.

– Меня, возьмите меня! – толстуха жрица втиснулась между ними в самый последний миг.

Аякчан лишь досадливо щелкнула языком и… Хадамаха чуть не заорал. Тонкий, как ледок над прорубью, и прозрачный, как вода, шар Голубого пламени окутал их и поднял в воздух. И в тот же миг карниз, на котором они стояли, обвалился целиком. Сквозь пузырь Хадамаха видел, как несчастные твари, вереща, мечутся среди рушащихся под их лапами гранитных стен.

– А они? – прошептал Хадамаха. – Они же ни в чем не виноваты! Возьми их, Аякчан!

– Наверх? В Средний мир? Сдурел! – рявкнула девчонка.

– Нет! – крикнул Донгар. – Вниз! В Нижний! Там они смогут жить!

– Молчи лучше, самоубийца, – окрысилась на него Аякчан. – А, ладно! – и длинная лента Голубого огня просочилась сквозь их пузырь.

Голубой поток, текучий, как вода, подхватил испуганных тварей и понес вниз.

– А теперь – держитесь! – гаркнула Аякчан.

Все утонуло в сплошном слитном вопле – их пузырь ринулся вверх.

И с маху влетел в выжженную взбесившейся трубой дыру в гранитном своде. Ударился в уцелевшую тонкую перемычку, зажужжал, как рассвирепевшая пчела… Придавленный ко дну пузыря навалившейся на него Амбой Хадамаха успел увидеть, как гранитные стены подземного храма Рыжего огня рушатся в породившее его Озеро. Проход между двумя мирами исчез, заваленный обожженными глыбами камня. Их шар проплавил гранит насквозь… мимо промелькнули ледяные стены верхнего храма…

– Выпустите меня тут, выпустите немедленно! – завизжала толстуха, молотя пухлыми кулаками в стенку Огненного шара.

– Я тебе что, рейсовый олень? – рявкнула в ответ Аякчан. – А ну прекрати!

Лежащая на Хадамахе тигрица повернула тяжелую морду и рыкнула толстухе в ухо. Вместо того чтоб утихомириться, та заорала еще громче, а шар заколебался сильнее. Сидящих внутри принялось кидать от стенки к стенке. Шар взлетел к ледяной крыше храма, пробурился сквозь нее… Застывший над городом кроваво-алый купол с треском лопнул – и навстречу ребятам ринулись тени мертвецов. Туманным маревом пронеслись мимо и растворились от соприкосновения с обледенелой землей.

– Они уходят! – счастливо выдохнул Донгар. – Мертвецы возвращаются! У нас все получилось!

– Да, – так же тупо кивнул Хадамаха. – Получилось. Возвращаются. А кое-кто уже никогда не вернется.

Кувыркаясь, шар пронесся над городскими стенами, над вырубкой… и с маху врезался в стену таежных деревьев. И с громким хлопком лопнул.

– А-а-а! – пассажиры шара с воплями полетели в глубокий снег.

П-ш-ш! – сосна, об которую ударился шар, коротко вспыхнула и погасла.