Хадасса

Класс был чист и прибран, как в первый день сентября. Двенадцатилетние распределили обязанности между всеми, и за два часа пол заблестел, ящик-сейф был убран, большой стол учительницы отмыт водой с мыльной пеной, доска вытерта. На окнах висели большие бумажные полоски, а на каждой парте лежала специально разукрашенная коробочка, предназначенная для размещения в ней сложенных всемеро «посланий маме»: « Дорогая мамочка, здравствуй! Надеюсь, ты слышишь обо мне только хорошее… Сейчас ровно 3 часа 28 минут, мне пора уходить, потому что мадам Алиса ждет меня… Всего хорошего. Не забудь написать мне ответ на обороте. С любовью, Дасси».

На встречу с родителями мы ждали только матерей, потому что воспитанием девочек занимались они. У входа Ривка с носовым платочком в руке принимала гостей и старалась проводить их в классы. Пока мужчины присматривали за детьми в домах Утремона, женщины приезжали маленькими группками, принаряженные, как для торжественного вечера. Изящные сумочки под мышкой, мохеровые платки или шелковые шарфы с рисунком, кожаные перчатки, шапочки, ловко посаженные на черные, темно-коричневые, иногда каштановые парики, которые никогда не были светлого белокурого или рыжего оттенка; прежде чем отправиться в один из классов, матери долго, очень долго судачили о наступающей Пасхе, больших каникулах, о новорожденных и помолвках. В глубине класса триста семь я сидела за партой Перл Монхейт, у застекленной стены, а преподавательница идиша миссис Адлер восседала за учительским столом. Мамы надеялись услышать, что все идет хорошо, что их чадо справляется в классе и у него много подруг. Они не хотели узнать, что нужна дополнительная помощь дома, ведь при наличии шести, семи, восьми малышей, о которых надо было заботиться, у них не было времени.

Миссис Адлер полностью углубилась в свою тетрадь для записей. Я же вглядывалась в ночь, рассматривала окна и в их отражении — бумажные полоски, а также десяток раскрашенных маркером фруктов.

— Мадам, — предложила Хадасса несколько недель назад, — мы сделаем фрукты, потому что завтра их праздник и дома будет куплено около тридцати разных сортов. Праздник фруктов — это день, когда благодарят Всевышнего за то, что он позволил вырастить их столько. Знаешь, что такое «звезда»? Сверху она зеленая, а внутри имеет форму звезды?

Одна гостья вошла и села напротив миссис Адлер. Следующая подошла ко мне, и я, помнится, не протянула ей руку. Ее бледное с мягким румянцем лицо напомнило мне Либи, и я не ошиблась. Тучная, с беспокойным взглядом мадам Розенберг, присев, представилась, положила свою пухлую руку на парту, затем, уставившись на меня, подождала, когда я с ней заговорю. Мать семерых девочек и трех мальчиков, мадам Розенберг служила кассиршей в кошерном бакалейном магазине «Липа», принадлежащем ее мужу. Ладонь улеглась, а пальцы застучали.

— Вы знаете, — приступила я, — ваша дочка очень часто плачет в классе.

— Да, она все время плачет и дома. Я не знаю, что делать. Она всегда была такой, очень хрупкой, — ответила женщина по-английски, ерзая на маленьком стуле с оранжевой спинкой.

Если мужчины, сосредоточенные на религии, уделяли очень мало времени языческой культуре, то женщины владели и французским, и английским.

— Она по два раза в день просит у меня разрешения пойти в туалет, а это трудно, потому что другим я этого не позволяю…

— Вы должны позволять ей выйти, когда бы она ни попросила об этом. Врач сказал, что у нее что-то неладно. Вы ДОЛЖНЫ отпускать ее, — повторила она с раздражением.

— Я очень ценю Либи за ее работы по математике, — продолжила я, — я вижу, что она очень усердно занимается…

— Да, это единственный предмет, который ей удается. (Пальцы снова застучали). — Она всегда успевала по математике, для нее это так легко. Где ее парта? (Она встала, и оранжевая спинка стукнулась о парту Эстер.)

— Здесь, вот здесь, — тихо сказала я, — она оставила вам записку…

Толстушка на каблуках взяла письмо, написанное на бумажном цветочке, сунула его в карман, достала записную книжку, черкнула в ней два-три слова, спрятала опять и покинула класс. Вошла миссис Райнман. Пальто перекинуто через правую руку, розовая пудра на щеках, светло-коричневые чулки и зимние сапожки.

— Хм, извините, я не очень хорошо говорю по-французски, но понять вас могу. Видите ли, я окончила школу очень давно…

— Ити — прелестная девочка, и ее любят в классе, она часто помогает тем, кому трудно, она с большим уважением относится ко мне и к девочкам… — начала я.

Миссис Райнман записала несколько фраз в маленькую записную книжку, чтобы не забыть сказанное преподавателями о ее четырех дочках. Таким образом к двадцати одному часу в спальнях, у постелей, расположенных одна над другой, она сможет снабдить все их оценки своими комментариями.