Хадават

Наконец они приехали. Высокий забор, охрана у ворот. Частная территория. Теперь это можно. Теперь многое можно. Машина плавно проехала ворота, подкатила к дому. Никита вышел и осмотрелся. Место было красивое. Они стояли около дома, расположенного на холме посреди большого, ухоженного парка. Аккуратно подстриженные кусты вдоль дорожек, вымощенных брусчаткой, деревянные беседки, малые скульптуры из камня и дерева, широкие основательные скамейки. Одна из дорожек шла вниз и скрывалась за деревьями, сквозь которые виднелось озеро, небольшой причал, несколько лодок. Сам дом был в три этажа, нижний отделан природным камнем; круглые окна, большие кованые фонари над дверью, сама дверь массивная, высокая, с затейливой резьбой. Второй и третий этаж оштукатурены, вокруг оконных проемов вставки из того же камня. Крыша была покатой, не очень высокой, кое-где виднелись мансардные оконца. Красивый дом. Со вкусом. Не ширпотреб, сразу видно. Никита был здесь впервые.

– Нравится? – спросил дядя.

– Да!

– Это одна из наших особых резиденций, вход сюда доступен далеко не всем. Ну пойдем. – Генерал пошел вперед, Никита следом.

Дверь плавно открылась, как только они подошли. Дядя провел его через широкий холл в небольшой уютный зал со стоящим посреди него камином, сложенным в форме круглого стола с массивной мраморной столешницей. Прямо в центре него был устроен очаг, в котором горели дрова. Над огнем свисала внушительная вытяжка. Стильная штука. И красивая. Около стола-камина стояло два кресла, перед которыми уютно расположились пузатая бутылка, пара коньячных бокалов, пепельница и коробка с сигарами.

– Присаживайся, разговор, как я уже сказал, будет серьезным и долгим. – Дядя сел, взял бутылку, плеснул в бокалы понемногу темно-янтарной жидкости. Один бокал протянул Никите. Тот взял и сел во второе кресло.

«А здесь ждали нашего приезда, – подумал он, – бутылка, два бокала, в камине вон огонь горит».

– Я люблю пить коньяк просто так, без ничего. Некоторые утверждают, что к нему нужно подавать горький шоколад, народ попроще заедает лимоном, но по мне, так все это только портит чудесный напиток.

Никита кивал, хотя знатоком и ценителем конька не был. Он предпочитал по-простому жахнуть холодненькой водочки в кругу добрых знакомых, да под хорошую закуску, да под хорошую беседу. Весело похрустеть молоденьким солененьким огурчиком, схватить на вилку сочащийся соком кусок банально жаренного мяса, перемежая это солеными мужскими шутками и историями «из жизни».

– Куда лучше так, просто, хотя, если ты что-нибудь хочешь, сейчас принесут.

– Не надо.

– Вот и хорошо!

Дядя сделал небольшой глоток из своего бокала, зажмурился, потом потянулся и достал сигару.

– Тебе не предлагаю, знаю – не куришь.

Это было правдой. Никита не курил никогда. Даже в шальном детстве, когда сверстники спешно раскуривали одну сигарету на четверых, прячась за углом школы, его сия чаша миновала. Почему так, он не задумывался. Не хотелось, и все.

Раскурив сигару, дядя посидел еще немного. Никита терпеливо ждал.

– С чего бы начать? Ладно! – Дядя будто на что-то решился. – Послушай, Никита, то, что я буду говорить, может показаться тебе нелепым, странным, но я попрошу тебя внимательно выслушать меня и по возможности поверить. Для меня сейчас главное, чтобы ты поверил. – Он говорил тихо, четко проговаривая слова. Он не смотрел на Никиту, его взгляд был прикован к огню.

– Разве я могу усомниться в ваших словах?

Дядя скривился.

– Ладно, попробуем. – Скажи мне, ты веришь в Бога?

Вопрос застал Никиту врасплох. Он удивленно посмотрел на генерала – не шутит ли? Нет, тот был серьезен. Он пристально смотрел на Никиту, было видно, что дядя напряжен. И Никита понял, что вне зависимости от сути разговора от него ждут искренности. Прежде всего искренности. Остальное потом.

– В общем, да, – медленно проговорил он, – в церковь не хожу, но в общем, да.

– Это хорошо! – сказал генерал. (Да, сегодня это фраза вечера.) – Потому что то, что я расскажу, не надо пытаться понять, не то и свихнуться недолго, в это можно только поверить. – Дядя сделал глоток, пыхнул сигарой. – Он действительно есть, – начал он. – Создатель. Господь. Всевышний. Что бы там ни говорили и ни писали, он есть. И он создал этот мир. И нас. По своему образу и подобию. Многие думают, что по образу и подобию – это значит, что мы похожи на него внешне: руки, ноги, уши, нос. Нет. Форма для него совершенно неважна. Это для нас, для жизни здесь. Мы подобие его, потому что можем мыслить, у нас есть своя воля, мы даже можем творить. Это истинный дар божий людям, понимаешь? Говорят, что другие расы никогда этого не могли. Даже ангелы. А еще говорят, что, когда Господь создал землю и населил ее людьми, он оставил заботы этого мира. Это не так. Человек захотел свободы, и он ее получил. – Дядя ухмыльнулся. – Слышал о грехопадении?! Мы захотели свободы! – еще раз повторил он. – И получили ее. А значит, причиной того, что с нами происходит, являемся мы сами. – Он снова замолчал.