Хадават

– Я сошла с ума? – спросила она, с удивлением услышав совершенно непохожий на свой голос. Он был низким и хриплым, как после простуды. Татьяна немного откашлялась.

– Вас как зовут? – спросил он вместо ответа.

– Татьяна. – Она почему-то протянула ему руку. – Что происходит?

– Если бы я знал. – Макс пожал плечами.

Глава 10

Они осмотрелись. Благо на небо выбралась желтолицая луна, почти полная, надо сказать. Под ногами была булыжная мостовая. Не та современная брусчатка, которой сейчас устилают все приличные тротуары, а старая, с округлыми камнями, между которыми пробивалась жесткая трава. За спиной темной стеной стояли высокие дикие кусты. Когда-то их обрезали и подравнивали, но с того момента, как их последний раз касались ножницы садовника, прошло немало времени. Теперь кусты вольно разрослись и нависали над дорожкой, вдоль которой стояли невысокие, в два, иногда в три этажа, дома, сложенные из камня. Окна зияли пустыми проемами, крыши кое-где обвалились. Все дома выглядели старыми дряхлыми стариками. Город был мертв.

– Где мы? – спросила Татьяна. – Вы можете мне хоть что-нибудь объяснить?

– Я думаю, это улица, а там, наверное, парк, – он махнул в сторону кустов, за которыми виднелось множество деревьев, – был когда-то.

– И что это за улица? У нас в городе нет таких улиц. Господи, чепуха какая, я ведь в парке гуляла. В парке Революции!

– В Центральном городском, – поправил ее Макс.

Это когда-то парк был имени Октябрьской революции, а сейчас – Центральный городской. Вот так. Но горожане называли его по старинке.

– Послушайте, – он старался говорить спокойно, – давайте пойдем, а то торчим здесь.

– Куда пойдем? Куда пойдем? – Нервное напряжение, державшее Татьяну, снова дало о себе знать, и ее, что называется, прорвало. Она кричала, требовала все объяснить. Просила. Грозила. Издевалась. Макс терпел и не мешал. Не пытался ее успокоить или остановить. Он стоял и ждал. Он просто не знал, что ему с ней делать. И через какое-то время она успокоилась.

– Послушайте, Татьяна, я действительно не знаю, где мы. Я только знаю, что это не наш город и не наш парк. Я думаю, что это даже… – Он запнулся. Что ей сказать? Как объяснить? Тем более что он и сам ни черта не понимал.

– Что? Что – даже?!

– В общем, нам надо идти и поискать место, где можно дождаться утра.

– Какого утра?! Вы что, не в себе? Я хочу попасть домой, немедленно! Я хочу спать в своей кровати у себя дома!

– Я тоже, – устало сказал он, развернулся и медленно зашагал по улице.

Татьяна постояла немного, еще раз огляделась вокруг и двинулась следом. Догнала его и молча зашагала рядом. Вокруг стояла звенящая тишина. Только их шаги гулко отдавались в этой тиши и эхом раскатывались вокруг. Казалось, будто все эти брошенные невесть когда дома внимательно прислушиваются, ловят каждый звук, подолгу играют с ним, вспоминая наполнявший эти улицы в давние времена гомон большого города. От этого было немного жутковато. Татьяна придвинулась ближе к своему спутнику. Они дошли до перекрестка и остановились. Парк здесь кончался. Дальше тянулось длиннющее одноэтажное здание, выглядевшее донельзя жалко и одиноко. Улица, уходящая вправо, была точно такая же, как и та, на которой они стояли. Но чуть дальше виднелась площадь.

– Может, туда? – спросил Макс.

Она пожала плечами – все равно. Они свернули направо. Дошли до площади. Угловые дома отличались от других. Они были выше. Крыши их венчали шпили с металлическими флажками. Окна были высокими и заострялись кверху. Кое-где еще виднелись остатки цветных витражей. Площадь была небольшой. Посреди ее стояло какое-то строение – не то беседка, не то еще что-то в этом роде. Они подошли ближе. Скорее беседка. Круглая, с несколькими входами и застекленными широкими округлыми окнами. Макс заглянул внутрь.

– Здесь лавочки есть, зайдем? – Он оглянулся.

Татьяна опять промолчала.

– Надо же где-то дождаться утра, – бросил Макс, – пойдемте. – И он шагнул внутрь.

Оставаться одной на улице Татьяне никак не хотелось, и она быстро юркнула за ним. Внутри, на удивление, было чисто и намного теплее, чем на улице. Вдоль стен по кольцу тянулись широкие лавки со спинками. Между ними стояли большие каменные чаши для цветов, в них еще оставалась земля, самих цветов правда не было. На одной из лавок уже устроился Макс. Посередине стояла особенно большая, даже огромная чаша с резными фигурками по бокам.

– Присаживайтесь, – он похлопал рукой рядом с собой, – посидим, отдохнем.

Татьяна подошла, присела. Она вдруг снова вспомнила о разорванной блузке, резким движением прикрылась и уставилась в пол. Ей было неловко.

– Спасибо, – тихо сказала она, – за то, что… ну вы понимаете, там, в парке, – пробубнила она.

– Пожалуйста. Как вы себя чувствуете?

– Да вроде бы ничего. Правда, рука вот болит, и тут, наверное, уже синяк вылез. – Она дотронулась до припухшей скулы. – Коленку ссаднила, как первоклашка. Блузку порвали, скоты, – добавила она.