Хадават

Никита продолжал погоню. Он то и дело оскальзывался, спотыкался, падал, в бешенстве пинал ни в чем не повинные камни, разбрасывая их. Порвал брюки, изодрал в кровь руки, сильно ушиб ногу. Но, не обращая на это внимания, он упорно, как-то даже ожесточенно продолжал карабкаться вверх за вожделенной добычей, пока окончательно не упустил ее из виду. Крепкий молодой мужчина, уставший от бесполезной погони, упал на острые камни и разрыдался. Слезы душили его, и Никита ничего не мог с этим поделать. Это были слезы обиды и бессилия. Минут через десять он затих, силы вдруг оставили его, и липкий, давящий сон незаметно накрыл с головой. А вместе с ним пришли такие же липкие и гадкие сны. То к нему явился любезный дядюшка и стал рассказывать о долге и чести семьи. При этом он все время странно скалился, роняя на пол слюну и обнажая неестественно большие клыки. То явился Мартин и стал рассказывать, как лучше разделать тушку. При этом он показывал это на живом барашке, подвешенном за задние ноги, а тот жалобно блеял и все смотрел на Никиту глазами старого Ольха. Последним пришел пес. Он ничего не делал, просто сидел и смотрел на Никиту. Уж лучше бы он его загрыз. Едва Никита успел подумать об этом, как пес встал и, подойдя к нему, тяпнул за ногу. Довольно сильно тяпнул, сволочь.

Никита открыл глаза, с трудом выныривая из своего тяжелого сна. Он пошевелился, ворочая закоченевшими конечностями. В сторону от него вдруг метнулось какое-то существо. Так вот оно что. Кто-то решил поохотиться на него. Вот так. Не смог поймать себе еду – сам станешь ею. Все просто. Укус, значит, ему не приснился. Какой-то зверь решил попробовать его на зуб. Стараясь не менять позы, Никита осмотрелся. Видно было плохо. Краем глаза он уловил очертания приземистой твари, стоявшей в нескольких шагах. Тварюка замерла в ожидании. Никита тоже решил выждать. Он потихоньку стал напрягать и расслаблять мышцы, увеличивая ток крови, чтобы быть способным к борьбе. Тварь выжидала. При этом она противно сопела и причмокивала. Вот наконец начала движение к нему. Очень осторожно и неторопливо. Шажок. Еще один. Никите вдруг стало до омерзения противно. Лежать вот так в качестве приманки для неизвестной голодной твари и ждать атаки, чтобы самому поймать ее. «До чего же ты опустился, Никитушка». Тварь тем временем подобралась достаточно близко. Вот ее тупоносая морда почти рядом. Все. Сейчас. Никита резко вскочил, навалился всем телом на противника, прижимая к земле, стараясь держать руки подальше от зубастой пасти. Он давил и давил, вкладывая в хватку всю скопившуюся злость. Наконец животное перестало трепыхаться. Никита полежал так еще немного, затем осторожно разжал объятия, выпуская обездвиженное тело. Далось ему это не без труда. Руки задеревенели и слушались плохо. Пошатываясь, Никита встал в полный рост. Теперь он мог рассмотреть своего несостоявшегося убийцу. Существо походило на помесь ящерицы и головастика. У него были коротенькие толстенькие лапки, тупорылая широченная пасть с частоколом мелких острых зубов, коричневатая шершавая шкура. Больше всего Никиту почему-то поразило отсутствие хвоста. Точнее, хвост был, но ужасно коротенький. Сначала он даже подумал, что это обрубок, но потом пригляделся и понял, что все-таки хвост, только недоразвитый. Этот недохвост окончательно уродовал и без того несимпатичную тварь. Он представил, как это мерзкое создание пожирает его.

– Тварь! – Он пнул бездыханное тело ногой. – Что, сожрал?! Сожрал?! – Никита раз за разом пинал его, выкрикивая ругательства.

Успокоившись, присел рядом, устало опустил руки.

– Интересно, ты съедобен, приятель? – обратился он к тупорылой зубастой морде.

У него было два варианта. Первый – бросить тварь и уйти в надежде найти что-нибудь более привычное для восприятия. Второй – попробовать тварь на вкус. Он подумал и выбрал второй. Опыт неудачной охоты с голыми руками уже был, а это все-таки мясо, как ни крути. А значит, его можно есть. Как-то ему рассказывали, что в принципе можно есть все, надо только знать, как. Он вспомнил о различных лягушках, имеющих вредную привычку выпускать через кожу яд. Посмотрел на руки. Вроде все нормально. Еще раз посмотрел на зубастика и решился. Насобирав хвороста, разжег костер, достал трофейный нож и принялся за дело.

Утром он двинулся дальше. За ночь его никто не побеспокоил. «Огонь, наверное, отпугнул». В том, что в этих местах полно живности, в том числе и той, что предпочитает питаться свежим мясом, он не сомневался.

Следующие дни слились в один монотонный поток. Он шел и шел, отмеряя километр за километром. Пейзаж менялся, горы становились все более высокими и непроходимыми: скалы, ущелья, каменистые уступы, причудливо обточенные ветром. Идти стало труднее, но Никита будто не замечал этого. Его главной проблемой оставалась еда. Он не упускал ни малейшей возможности. Пытался охотиться на все, что прыгало, ползало и бегало. Ел яйца из гнезд неизвестных птиц, селившихся в скалах, жевал какие-то плоды, даже траву пробовал.