Хадават

Брюки пришлись впору, куртка в общем-то тоже. Она была из очень толстой кожи, но такая эластичная, что ее спокойно можно было свернуть в небольшой рулончик. По бокам от подмышек до самого низа шли вставки из более тонкого материала. От спины к груди тянулись ремни, застегивающиеся спереди. Надевалась курка через голову, для чего был сделан специальный разрез, как у косоворотки, тоже застегивающийся ремнем. Надев куртку, Макс стянул ремнями боковины, подогнав ее по себе. Здорово придумано. Удобно. Он думал, что кожа на голое тело – это не очень приятно, но оказалось ничего. Вполне.

Получилось неплохо. Так, теперь сапоги. Как же с ними быть? Не на голую же ногу обувать. Он порылся в сундуках, стоявших вдоль стен, и обнаружил то, что искал, – несколько пар то ли очень длинных носков, то ли гольфов.

– Если это не на ноги надевается, то я черт лысый.

Теперь он смог обуться. В сундуках, кстати, нашлось еще несколько льняных рубах, короткие, льняные же шорты. Или это трусы здешние? Бог его знает, какое у них тут нижнее белье. Подумав, Макс решил все-таки надеть их под брюки. А то в коже как-то не совсем уютно. Вот. Другое дело. Ага, вот и плащик. Даже можно сказать – плащ-палатка. Просторный и удобный, вот и прорези для рук. Замечательно. Внимательно осмотрев сундуки, Макс прихватил перчатки с обрезанными пальцами и костяными накладками по внешней стороне и сделанный из той же толстой кожи шлем с металлической полосой от переносицы к затылку. Шлем и перчатки засунул в мешок. Пригодится.

И как это добро сохранилось, не истлело тут? Как же узнать, сколько лет прошло с того дня, как хармахан написал ему послание? Проще всего, конечно, спросить, какой нынче год на дворе, да у кого тут спросишь. Надо выбираться к людям. Замок – это, конечно, хорошо, и даже великолепно, но не сидеть же здесь одному до скончания времен.

«Тем более что замок никуда не денется, и никто сюда носа не сунет без моего на то позволения», – не без пафоса подумал он, после чего продолжил ознакомление с хранилищем.

Вскоре он обнаружил то, чего никак не искал, но чему очень обрадовался. Поначалу. Зеркало. Большое, в полный рост, только сделанное не из стекла, а непонятно из чего. Впервые за долгое время Макс посмотрел на себя в зеркало. Нет, он, конечно, видел свое отражение в воде. Даже брился так. Но здесь полноценное зеркало, дающее возможность хорошенько разглядеть себя во всех ракурсах. Сказать, что он удивился, – ничего не сказать. На него смотрел не он. Это был другой человек.

Во-первых, этот выглядел очень худым. Не то чтобы Макс был толстяком. Нет. Но некая припухлость в теле наблюдалась, особенно в последние годы. Результат сидячей работы и неправильного питания, как сам себе не раз говорил Макс.

Во-вторых, у этого были острые, резко очерченные черты лица, глаза темные и колючие, что ли. Волосы спадали на плечи лохматой гривой. Он и не предполагал, как сильно они отрасли. Заметил, конечно, потому что в глаза то и дело лезли, он даже стал их подвязывать шнурком, но… не думал, что это выглядит так. Кожа была более смуглой, чем раньше. Интересно, с чего бы это, загорать он не загорал. Но главное – это взгляд. Так смотрит волк, но никак не домашний песик. Макс оскалился своему отражению. «Да, Максик, а ты изменился». Постоял еще немного, поправил шнуровку на брюках, одернул куртку. Отвернулся от зеркала, собираясь уйти, но тут же резко развернулся обратно. И снова уставился на свое отражение, сейчас принявшее глуповато-озадаченный вид. На него смотрел Макс с картины. Той самой картины, которую подарил ему неизвестный живописец.

– Ах ты ж, е-мое, портретист хренов! – только и смог вымолвить он. – Непростой ты, видать, толстячок. Ну и черт с тобой! Пора выбираться к людям, – сказал он, обращаясь к своему отражению, – засиделись мы тут с тобой. А начнем мы с того, что найдем Татьяну и Гроздану.

В круговерти последних событий он почти не вспоминал о них. А сейчас вспомнил, и ему стало неловко. Конечно, он им ничего не должен и все такое. Но тем не менее. Они ведь единственные, кого он знает здесь.

«Уже не единственные», – добавил он, вспомнив Тримира и Ратая, реально живших когда-то людей. Когда-то.

Он резко встал по стойке «смирно», коротко отсалютовал себе и отошел от зеркала. Пора в дорогу. Перед тем как уйти, он поднялся на смотровую площадку. Вокруг была красота. Он долго стоял, вглядываясь в даль, будто надеялся рассмотреть там что-то. А может, просто думал или прощался. Он чувствовал, что еще вернется сюда, только случится это не скоро.