Хаджибей (Книга 1. Падение Хаджибея и Книга 2. Утро Одессы)

– Давно бы Ашотка на виселице качался или на колу окоченел, да умеет он с любым начальством дружбу водить, — рассказывал по дороге Семен. — Когда два года русские солдаты владели Хаджибеем, приехал я сюда с запорожцами по приказу коша сечевого соль брать. Обоз наш вели тогда старшины казачьи: полковник Карпо Гуртовый и писарь войсковой Семен Юрьев. Разрешение было у нас взять из лимана сто возов. Мы же взяли и отправили в Сечь сто тридцать возов, да в буграх ее было еще пятнадцать возов. Жаль нам было ее оставлять, и пошли мы в комендантскую к поручику Веденяпину просить у него разрешения отправить эти пятнадцать возов на Сечь. Веденяпин, хоть с виду был прост, ростом мал, востронос, да оказался, как ерш, колюч. Никому присесть и не намекнул, обвел нас свинцовыми очами и засмеялся нехорошим смехом. А рядом с ним Ашот, глядим, стоит, улыбается во всю свою масляную рожу.

– Зачем вам столько соли? А?

– Для варения каши, ваше благородие, — отвечает писарь Юрьев.

  Снова засмеялся поручик.

– Каши?.. Да вы и так, судари мои, взяли тридцать возов сверх разрешения. Не чересчур ли солона кашка будет? Не чересчур ли? Я сам не хуже, чем старшина ваш, кашу с солью варить могу… Не хуже, судари! А посему пятнадцать возов соли у меня останутся и не без надобности будут.

  Полковник Карпо Гуртовый и писарь Семен Юрьев лишь руками развели, переглянулись, вздохнули, поклонились и вышли из комендантской. Мы, простые казаки, за ними, а за нами — Ашот. Догнал он нас в переулке и говорит:

– Господа казаки, дело ваше поправимое, только денег надо. Давайте десять золотых с воза, и соль ваша.

– Как наша? А Веденяпин? — спрашивает Гуртовый.

– Что Веденяпин? Давайте деньги и берите соль.

  Смекнули мы, что Ашотка это не зря говорит. Развязали старшины кошели. Хоть была цена немалая, но соль стоила более того. И отсчитали мы сто пятьдесят золотых монет Ашотке. Увезли соль без помехи, а после узнали: Ашотка у Веденяпина соль нашу за полцены купил и нам же ее перепродал. Вот он какой хитрый… А турки пришли — им нужным стал.

  Делясь думками своими, путники незаметно подошли к усадьбе барышника — глиняному строению, обсаженному тощими яворами.

  У коновязи стояло несколько оседланных лошадей. Это заставило, чумаков насторожиться. Чтобы избежать нежелательной встречи с турками, они спрятались за деревьями. Сделали это вовремя, потому что вскоре дверь хаты распахнулась и из нее вышел багато одетый хромой одноглазый турок, которого сопровождал толстый краснолицый человек в феске.

  Толстяк проворно подбежал к коновязи и подвел лошадь к одноглазому хромцу.

– Почтеннейший Халым, садись на своего скакуна, — отвесил толстяк поклон одноглазому.

  Тот, несмотря на хромоту, ловко вскочил в седло и важно кивнул головой толстяку, который почтительно по­целовал его стремя.

– Не забудь своего Ашота, милосердный, когда приедешь к паше, — закричал толстяк. Он долго смотрел вслед всаднику, а когда тот отъехал, оглянулся по сторонам и плюнул на дорогу.

  Семен дернул за руку Кондрата, и они вышли из-за явора.

– Ашот, принимай гостей, — сказал басом Чухрай. Хо­зяин усадьбы вздрогнул от неожиданного возгласа. Его красное лицо стало суровым. Ноздри ястребиного лоснящегося носа побелели. То ли от испуга, то ли от гнева.

– Кто вы и откуда? — грозно спросил он чумаков, вытягивая из-за широкого кушака пистолет.

– Не узнаешь, Ашот? Я — Чухрай…

– А с тобой кто? — не меняя тона, продолжал толстяк.

– Со мной Кондратка, сын Ивана Хурделицы.

  Ашот тревожно глянул на дорогу, затем распахнул дверь усадьбы.

– Заходи в хату, да поскорей! Там разговор у нас будет.

  В маленькой комнатушке без окон, освещенной чадящей плошкой, хозяин усадил Чухрая и Хурделицу на мягкие подушки из бараньей шкуры. Наполнив кружки вином, он поставил их перед гостями, сам сел рядом, снял феску с лысой продолговатой, как дыня, головы и стал, прикрывая глаза, слушать Чухрая. Кондрату казалось, что хозяин усадьбы заснул, слушая монотонную речь Семена. Но лишь только тот дошел до рассказа о походе за солью, Ашот встрепенулся:

– Нехорошо! Ай, ай, как нехорошо, — покачал он лысой головой.

– Что нехорошо? — в недоумении спросил Чухрай.

– Не понимаешь? Ай, ай! А еще старый человек. — Ашот вдруг вскочил с подушки и пощупал переливающиеся под сукном жупана мускулы Кондрата.

– Ты гляди, Чухрай, гляди! Ему не солью торговать. Ему саблей золото добывать. Худо ты, старый человек, научил молодого. Ай, как худо! — закричал хозяин.

  Но, быстро успокоившись, снова сел рядом и еще подлил вина в кружки гостей.

– Пейте — это я так, — сказал он, словно извиняясь за свою горячность. — Душа у меня болит, когда вижу, что хорошие джигиты зря пропадают. Мне джигиты вот так нужны, — провел ладонью по волосатому кадыку своей толстой шеи Ашот. И, понизив голос, добавил: — Такие, как вы, джигиты нужны. Поступайте ко мне служить. Джурами сделаю. Работа легкая: то скот перегонять, то худых людей рубить. Если дело опасное — в долю брать буду. Согласны?

– Да ты постой торопиться. Мы к тебе по другим делам. С ними покончить надо, а потом за новые браться, — отметил Чухрай.