Хаджибей (Книга 1. Падение Хаджибея и Книга 2. Утро Одессы)

   — Эх, Кондратушка, вот как на свете бывает. Святые даже в фесках турецких на иконах щеголяют. Видно в самом деле верна пословица: кто силен да богат, тот и свят. Но об этом - молчок. Крести лоб да помалкивай, не то в тайную экспедицию мигом угодишь.

   — Тошно мне, Василь...

   — Понимаю... Но сейчас касательно «божьих дел» строго. В Париже знаешь, что совершилось? Короля французского свергли. То-то... У нас об том Емельке Пугачеву мечталось. Там, говорят, во Франции-то, не только королю, но и попам досталось. Так что нечего, друже в поповские дела мешаться! Нам одно - супостатов бить. Вот, ведомо мне, что на Измаил скоро пойдем. Как флотилия наша появится, так и двинемся. А Измаил, говорят-крепость знатная! Во сто раз Килииской обширнее, да и покрепче. Так вот под Измаилом баталия будет трудная... Хурделица вздохнул.

   — Вот возьмем Измаил, а там со святым, намалеванным не в феске, а в чалме, глядишь, придется свидеться. И снова ему кланяться будем, — мрачно пошутил он.

   — Все может быть, друг любезный. У святых отцов не найдешь концов, — беззаботно рассмеялся Василии.

XV. СПОР

Зюзин не ошибся. Через три дня, рано утром, розовый от зари Дунай посуровел от косых пеньковых парусов. Лиманская флотилия казачьих лодок-дубков и галер подошла к Килии. Появление долгожданных кораблей всполошило русскую армию. Главнокомандующий с офицерами вышел из крепости на высокий береговой холм. Оттуда хорошо была видна та часть реки, где остановилась флотилия.

   Вооружившись подзорными трубами, Гудович с офицерами разглядывали корабли, а когда от одной галеры отделился ялик, все свое внимание перенесли на него.

   — Видно, сам командующий флотилией генерал-майор де Рибас жалует к нам, — высказал предположение стоящий рядом с Гудовичем принц Виттенбергский.

   Но адъютант генерала, обладавший лучшим зрением, чем принц, сразу разглядел, что де Рибаса нет в ялике.

   Скоро ялик подошел ближе, и теперь можно было хорошо рассмотреть лица всех, кто в нем находился.

   — Да это же казачий войсковой судья и атаман Головатый со своей свитой, — определил уверенно адъютант.

   — Не атаман Головатый, а полковник и кавалер Антон Андреевич Головатый, милостивый государь, — строго поправил его командующий.

   — Виноват, ваша светлость, — смутился тот.

   — О, как необыкновенно быстро этот простой казак делает карьеру! Такое возможно лишь у вас, в России. Ведь еще недавно, я слышал, был он только подполковником, — сказал по-немецки принц.

   — Он совсем не простой казак, — нахмурил густые брови Гудович. — Совсем не простой. Ранее он был куренным атаманом Запорожской Сечи, потом стал войсковым судьей. Казаки и дня не терпели бы бесталанного начальника. Если бы не он, не Сидор Белый да не Чапега, то вряд ли бы его светлость принц Нассау-Зиген и кавалер де Рибас увенчали себя лаврами, командуя у нас флотилией черноморских казаков.

   — Вы забыли, граф, что принц Нассау-Зиген показал себя как выдающийся полководец не только на Черном море, — ответил запальчиво, закусив губу, принц Виттенбергский.

   — Если ваше сиятельство имеет в виду Роченсальмское сражение у острова Киркума (В Роченсальмском сражении у острова Киркума Нассау-Зиген командовавший русским флотом, не выяснив сил шведского флота решил дать сражение 28 июня 1790 года, так как это был день восшествия на престол Екатерины 11. Он повел гребные суда на верную гибель, в штормовую зыбь. Корабли противника спокойно стояли на якорях на хорошо выбранной позиции, укрывшись от ветра между островов. В результате бездарных распоряжений Нассау-Зигена русскии флот потерял 52 судна и свыше 7370 человек), — промолвил Гудович, — то бестолковое распоряжение принца в сеи бесславной баталии погубило весь российский гребной флот на Балтике.

   На пергаментно-желтых щеках принца вспыхнул румянец.

   — Вы несправедливы, граф! — воскликнул принц. — Были же у Нассау баталии, в коих он добивался блистательных побед? Например, сражение под Очаковом, которое разыгралось там 17 июня 1778 года.