Хаггопиана и другие рассказы

«Мистер Сэмюэль Дэвис, проживающий в доме номер 17 по Хеддингтон-кресчент в Радкаре, нашел на берегу ручья, исток которого находится в скалах возле Сарби-он-Мурс, изображенную выше прекрасную реликвию минувших эпох. Статуэтка в настоящее время находится в музее в Радкаре, которому ее подарил мистер Дэвис, и ее сейчас изучает куратор, профессор Гордон Уэлмсли из Гуля. На данный момент профессор Уэлмсли не смог пролить свет на происхождение статуэтки, но тест Уэнди-Смита, научный метод определения возраста археологических фрагментов, показал, что ей свыше десяти тысяч лет. Зеленая статуэтка, судя по всему, не имеет никакого отношения к известным цивилизациям древней Англии, и потому считается крайне редкой находкой. К сожалению, специалисты единогласно сходятся во мнении, что ручей в месте своего истока в скалах возле Сарби полностью непроходим».

На следующий день я поспал около часа в самолете и видел во сне своих родителей. Как и прежде, они появились передо мной словно в тумане — но их зов казался сильнее, чем в предыдущем сне, а в окутывавшей их дымке виднелись странные фигуры, уважительно кланявшиеся мне, а из невидимых глоток доносилось знакомое зовущее пение…

Я послал своей экономке телеграмму, сообщив ей о моем возвращении, и, когда я прибыл в свой дом в Марске, меня уже ждал адвокат. Он представился как мистер Харви из конторы «Харви, Джонсон и Харви» в Радкаре и протянул мне большой запечатанный конверт. Адрес на нем был написан почерком отца, и мистер Харви сообщил, что ему было поручено отдать конверт лично мне в руки в мой двадцать первый день рождения. К сожалению, в это время, почти год назад, я отсутствовал в стране, но контора поддерживала связь с моей экономкой, рассчитывая после моего возвращения выполнить условия договора, заключенного семью годами раньше между моим отцом и конторой мистера Харви. После того как мистер Харви ушел, я отпустил экономку и вскрыл конверт. Находившееся внутри письмо было написано на языке, не входившем в число тех, которые я когда-либо изучал в школе. Именно на этом языке были сделаны надписи, которые я видел на многовековой колонне в древнем Ибе, и, тем не менее, я откуда-то знал, что письмо написано рукой моего отца. Само собой, я мог прочитать его с той же легкостью, как если бы оно было на английском. Из-за обширного и разнообразного содержания письмо напоминало, скорее, целую рукопись, и я не намерен воспроизводить его здесь полностью. Это заняло бы слишком много времени, а скорость, с которой происходит Первое превращение, мне его не оставляет. Я лишь изложу самые основные моменты из тех, о которых говорилось в письме.

Не веря своим глазам, я прочитал первый абзац — но по мере того, как я читал дальше, недоверие сменилось искренним изумлением, а оно, в свою очередь — ни с чем не сравнимой радостью, ибо мои родители не погибли! Они просто ушли, ушли домой…

Почти семь лет назад, вернувшись домой из превращенной бомбами в руины школы, я не знал о том, что отец преднамеренно заложил в нашем лондонском доме мощный заряд, который должен был сработать после первого сигнала воздушной тревоги, а затем родители тайно ушли в торфяные болота. Как я понял, о том, что я возвращаюсь домой из разрушенной школы, они не знали. Даже сейчас им не было известно о том, что я пришел домой как раз в тот момент, когда радары британской противовоздушной обороны обнаружили в небе вражеские объекты. План, столь тщательно разработанный с целью заставить всех поверить, что мои родители погибли, сработал, но при этом чуть не погубил и меня. И все это время я тоже считал их погибшими. Но почему они ушли? Какая тайна заставила их скрываться от людей, и где мои родители сейчас? Я продолжал читать…

Постепенно все становилось ясно. Мои родители и я не были уроженцами Англии, и они привезли меня сюда младенцем с нашей родины, находившейся совсем рядом, и вместе с тем, как ни парадоксально, очень далеко. В письме объяснялось, что всех детей нашей расы привезли сюда в младенчестве, ибо атмосфера нашей родины неблагоприятна для здоровья несформировавшегося организма. Отличие в моем случае заключалось лишь в том, что моя мать не смогла со мной расстаться, и это было ужасно! Хотя все дети нашей расы вынуждены были расти вдали от своей родины, взрослые лишь изредка могли покидать свой родной климат, что было связано с их физической внешностью в течение большей части их жизни — ибо ни физически, ни духовно они не походили на обычных людей.

Это означало, что детей приходилось оставлять на порогах, у входа в приюты, в церквях и других местах, где их найдут и будут о них заботиться, ибо в юном возрасте разница между моей расой и людьми практически незаметна. Читая, я вспомнил сказки, которые когда-то любил, об упырях, феях и прочих созданиях, которые оставляли своих детенышей на воспитание людям и похищали человеческих детей, чтобы вырастить из них себе подобных.