Хаггопиана и другие рассказы

Он вышел из Или-он-Мура перед полуднем, и, по его расчетам, сейчас должно было быть около семи вечера. Он знал, что еще примерно через час я начну за него беспокоиться, но что он мог поделать? По сути, он оказался в плену, и как ни старался, не мог придумать никакого способа, чтобы выбраться. Обследовав веревку, он обнаружил, что она сильно изношена в двух местах. Обругав себя за то, что не проверил ее перед уходом, Мэтью перекинул веревку через выступающий камень и повис на ней, проверяя, выдержит ли она его вес. Веревка дважды порвалась, прежде чем у него остался пригодный к употреблению кусок длиной не более чем в двадцать футов.

Он привязал конец оставшейся веревки к большому камню, но, бросив его вверх, к своему разочарованию понял, что он не долетает до края расщелины на два или три фута. Оставалось лишь сидеть, ждать и надеяться, что какая-нибудь поисковая группа его найдет. Он понимал, что никто не станет искать его, по крайней мере, до утра, и потому звать на помощь было бесполезно.

Заметно темнее не становилось, несмотря на то что сейчас должны были быстро сгущаться сумерки, и он объяснил это тем, что мох на стенах испускает естественный свет. Его догадка подтвердилась, когда он вскоре увидел мерцавшие в трещине над головой первые звезды в ночном небе.

Основательно устав, он сел в самом сухом месте, какое только сумел найти, и заснул, но во сне его мучили кошмарные видения странных событий и еще более странных существ. Он несколько раз просыпался, задыхаясь от неестественной и тягостной жары, слыша эхо собственного крика, отдававшееся от стен. Даже на следующее утро сновидения эти оставались в его памяти, и, казалось, он понимал суть всех жутких событий, происходивших в них.

В одном из этих снов он видел туманный ландшафт из необычных каменных образований, незнакомых деревьев и гигантских папоротников — растений, которых, насколько знал Мэтью, не существовало на Земле с начала времен. Он был одним из толпы отвратительных обезьяноподобных созданий — уродливых, с плоскими лицами и скошенными лбами. Они приближались к запретному месту, дыре в земле, из которой поднимались омерзительно пахнущие испарения.

Эти обезьянолюди вели с собой пленников, таких же созданий, как и они сами, но чудовищным образом от них отличавшихся, — они нарушили Законы. Пленники недавно вошли на эту священную землю без позволения жрецов, а также осмелились шпионить за Богами, которых вызвали те же жрецы с помощью ужасающих ритуалов. После того, что им удалось увидеть, они начали подстрекать к мятежу, призывая к свержению жрецов и изгнанию Богов из Внешнего мира. Опасаясь, что призыв этот может быть кем-то услышан, Боги на мгновение перестали предаваться своим чудовищным удовольствиям, приказав своим жрецам наказать преступников, — они должны были стать не такими, как все, чтобы любой мог их узнать!

И действительно, пленники выглядели иначе… Они были скользкими на ощупь и, казалось, источали отвратительную влагу с мерзким запахом. Они скорее ковыляли, чем шли, словно страдая от некоего нервного расстройства, из-за которого шаги их были короткими и отрывистыми.

Но когда в своем сне Мэтью внимательнее пригляделся к пленникам обезьянолюдей, он понял, что ошибался. Они страдали не от нервного расстройства, причина была чисто физической. Их ноги соединяла между собой от колена до паха некая отвратительная, похожая на грибок плесень, а руки точно так же были приклеены к бокам. Глаза их были почти полностью покрыты чешуей, а рты исчезли, склеенные навсегда жутким чешуйчатым веществом, которое, судя по всему, покрывало все их тело. Мэтью откуда-то знал, что это лишь первая стадия их наказания за то, что они посмели совершить, и что им еще предстоит поплатиться сполна.

Всю эту дьявольскую процессию возглавляли три существа, опять-таки отличавшиеся от остальных. Лбы их не были столь скошены, что свидетельствовало об их несколько более высоком положении на эволюционной лестнице, и они были на голову выше других. Это были жрецы, и лишь они носили одежду — грубые темные накидки, наброшенные на плечи.

Жрецы несли горящие факелы, нараспев читая некие заклинания, которые, как знал Мэтью — хотя и не мог вспомнить, откуда — имели особое значение, являясь обращением к неким богам из древних мифов. Для него оставалось тайной, каким образом он понимает все происходившее с ним во сне; он помнил, что, когда существа разговаривали друг с другом, язык, на котором они общались, не был похож ни на один из тех, что были ему знакомы. Как он сказал, это был мертвый язык, исчезнувший с лица Земли сотни тысяч, если не миллионы лет назад.