Хаидэ

Она склонилась над черной фигурой, что качалась, держа руки на шее Хаидэ. И осторожно, встав на колени, один за другим разогнула скрюченные пальцы. Обхватила плечи, стараясь удержать валящееся огромное тело.

Песня оборвалась.

— Помоги мне, — простонала Маура, сгибаясь под тяжестью демона. А тот стонал, и единственный глаз уставился на далекую луну, показывая мертвое полукружие белка.

— Помоги. Он. Умирает…

Хаидэ, тряся головой, подползла ближе. Попыталась встать. И шатаясь, ухватила скользкие плечи, навалилась, спихивая его с Мауры.

— Не-навижу демонов, — прохрипела, выпрямляясь, — он умира-ет?

Маура вскочила, кидаясь к решетке.

Хаидэ, покачиваясь, стояла над потерявшим сознание Нубой.

Он тяжело бежал. И руки его промахивались. А то убил бы почти мгновенно. И она хороша, растерялась, когда поняла — он враг ей. Отравленного — могла бы убить почти сразу, а не метаться, как заяц, положив уши на спину. Убить…

Она присела, и, слушая, как отчаянно кричит у решетки Маура, коснулась слабой рукой мокрого лба, провела по шраму через скулу.

— Бедный мой Иму. Теперь ты такой. И она любит.

— Скорее! Где лекарь, он умирает! — кричала Маура, и Даориций, высоко подобрав подол, мелькал острыми коленями в мягких шальварах, торопясь к хозяйке праздника.

Добежав, торопливо поклонился.

— Да будут боги всегда ласковы с тобой, высокая госпожа Канария. Вели знахарю осмотреть моего бойца. Кажется, он болен.

— Что ж он за боец, — отрывисто сказала Канария, спускаясь следом за стариком и делая незаметный жест двум своим рабам, что оставались позади ее места.

— Ты хотела свести его с дикими зверями, госпожа. Разве он плохо бился?

Даориций указал на клетку, в которой вповалку лежали трупы двух кошек. Канария сжала губы. Не могла же она сказать старому хитрецу, чего еще ждала от великана!

— Его жена. Она пришла забрать своего мужа, госпожа. С благодарностью за твои деньги.

Калитка распахнулась и Канария быстро вошла, подойдя, встала над горой черного тела, осматривая закатившийся глаз и раскинутые руки. Да, тут уже никакое любовное зелье не поможет. Подбежавший толстенький лекарь, курчавый и весь лоснящийся, как крепко обжаренная лепешка, так же быстро оглядел демона, пощупал лоб, отдергивая руку, нагнулся послушать дыхание. И поднимаясь, поцокал языком.

— Высокая госпожа, его женщина не ошиблась. К рассвету он умрет.

— У него почти нет ран! Что убило его? — глаза Канарии с сожалением остановились на задранной набедренной повязке.

— Похоже на колдовство, моя госпожа. Раны его не смертельны.

Канария тяжело посмотрела на лекаря, кивающего с ученым видом. Перевела взгляд на плачущую Мауру. И уставилась на сидящую рядом Хаидэ. Спутанные волосы прикрывали распухшую скулу и кровь в углу кривого рта. Хозяйка нахмурилась. Страх боролся в ней с ненавистью. Откуда взялась эта, с неловко намазанной на лицо белой пудрой? Она звала ее возлюбленного, и он весь заметался, услышав. Если заворожила она, лучше избавиться сразу. Но они посмели обмануть ее — высокую Канарию! Ну уж нет. А колдуны-мисты есть и у нее в доме, они оберегут от ворожбы.

— Благодарю тебя, купец, за славного воина, который развлек гостей. Забирай его. Надеюсь, ты не в обиде, мы уговаривались, что битвы могут закончиться смертью.

— Все по уговору, высокая Канария. Позволь мне взять повозку, чтоб увезти умирающего.

Но Канария уже шла к дому. Через плечо бросила:

— Что ж не подумал сам. Мои люди вынесут его за ворота, к пустырю. Повозку не дам.

«Пусть умирает» мстительно думала, шурша многослойным подолом по плитам, вспоминая стройную Мауру, и ее нежную, полную страдания песню. Пусть та поплачет еще.

— Госпожа! Ты позволишь забрать раненую дикарку?

— Нет. Она останется и даст ответ.

Даориций беспомощно посмотрел вслед хозяйке и засуетился, командуя мужчинами, и те, вчетвером подняв тяжелые руки и ноги, пыхтя, поволокли Иму из перистиля.

Глава 46

В большом доме, что построил дед военачальника Перикла, было множество комнат, галерей и переходов. Толстым квадратом жилые покои опоясывали просторный перистиль, к задней стене была пристроена огромная кухня, по краям переходящая в кладовые, а между высокой внешней стеной и домом толпились аккуратные деревья: яблони, груши, хурма и инжир — роняли переспевшие плоды наземь, и вокруг них всегда суетились девушки, собирая фрукты в корзины, и унося на плоскую крышу кухни — разложить ровными рядками под жарким осенним солнцем. Маленькие алтари располагались в самых ухоженных местах сада и внутреннего дворика. А под домом, в лабиринтах узких сырых коридоров скрывались тайные комнаты, и о некоторых из них не знал даже хозяин дома.