Хайдеггер и гиппопотам входят в райские врата. Жизнь, смерть и жизнь после смерти через призму философии и шутки

Томас Каткарт, Дэниел Клейн Хайдеггер и гиппопотам входят в райские врата. Жизнь, смерть и жизнь после смерти через призму философии и шутки

Переводчики Анна Яковлева, Роза Пискотина

Редактор Роза Пискотина

Руководитель проекта И. Серёгина

Корректор М. Миловидова

Компьютерная верстка А. Фоминов

Дизайнер обложки О. Сидоренко

Данное издание опубликовано по разрешению издательства Viking, которое является подразделением Penguin Group (USA) LLC, Penguin Random House Company

* * *

Посвящается нашему философскому наставнику Вуди Аллену, чье проницательное феноменологическое высказывание звучит искренне и сегодня:

«Невозможно переживать собственную смерть беспристрастно, да еще и точно напевать мелодию».

Предисловие

Простите, не могли бы вы уделить нам минутку внимания? Мы опрашиваем тут желающих и хотели бы задать вам вопрос. Это не займет много времени, и мы даже не спросим вашего имени, хорошо? Итак:

Вы действительно думаете, что умрете?

На самом деле, честно?

Вы действительно полагаете, что ваша жизнь однажды закончится?

Подумайте, не торопитесь с ответом. Хотя, конечно, с каждой минутой жизнь становится все короче.

Если вы похожи на нас, вероятно, вы до конца не верите, что занавес однажды опустится навсегда. В целом мы вроде бы способны принять факт смерти, но в частности? Вот с этим дело обстоит по-другому. Тут мы похожи на американского писателя армянского происхождения Уильяма Сарояна. В его письме наследникам есть такие слова: «Каждый человек умирает, но я всегда верил, что для меня сделают исключение».

С другой стороны, никому не удается вовсе выбросить из головы мысль о смерти. Чем больше мы подавляем в себе мысли о нашей смертности, тем больше они осаждают нас, как те пушистые головки из компьютерной игры «Пришиби крота»[1]. Наверное, это потому, что смерть является одним из непреложных фактов жизни человека.

Мы – единственные существа, понимающие, что нас ожидает смерть, и в то же время только мы способны воображать себе вечную жизнь. И эта комбинация сводит нас с ума. Смерть пугает нас адом вне нас. Жизнь, не имеющая ясного пункта назначения – если не считать движения к пропасти, – кажется бессмысленной. Без сомнения, именно поэтому смертность человека неотделима от фундаментальных вопросов философии.

А вопросы таковы: в чем смысл жизни – особенно если все это однажды закончится? Как влияет осознание смерти на наш образ жизни? Имела бы жизнь радикально другую значимость, если бы мы жили вечно? Одолела бы нас через тысячу или парочку тысяч лет экзистенциальная скука, и не пожелали бы мы страстно конца всему этому?

Есть ли у нас душа – а если есть, переживет ли она наше тело? Из чего она состоит? И чья душа лучше – ваша или моя? Существует ли другое временн'oе измерение, в котором прерывается замкнутый цикл рождений и смертей? Возможно ли «жить всегда», живя всегда в настоящий момент?

Рай – это место во времени и пространстве? Если нет, то где он? И каковы шансы попасть туда?

Такого рода вопросы побудили нас около 50 лет назад начать посещать наш первый курс по философии. К счастью или к несчастью, наши профессора предложили нам обходной путь, сказав, что, прежде чем приниматься за Великие Вопросы, не мешает прояснить кое-какие скучные технические мелочи типа, путал ли Бертран Рассел понятия «вероятностная необходимость» и «необходимая вероятность»?

Каково?

Между тем время шло, а мы все продолжали приближаться к смерти. В конце концов нам удалось вернуться к нашим Великим Вопросам в курсах по метафизике и теологии, этике и экзистенциализму.

Однако сразу же возникло другое препятствие: честные размышления о собственной смерти до смерти напугали нас. Не получалось без страха и трепета смотреть прямо в физиономию этой Костлявой, приходящей с косой. Но и отвести взгляд мы не могли. Вот такая штука смерть: ты не можешь жить с ней, но тебе не удастся прожить и без нее.

Куда податься человеку?

Тут лучше переключиться на юмор. Без него никак не обойтись.