Хайди, или Волшебная долина

— Дедушка, — вдруг сама себя перебила Хайди, — ты, наверное, думаешь, что отец рассердился и сказал ему: «Я же тебя предупреждал!» А теперь послушай, как все было на самом деле: «Отец увидел его и преисполнился жалости, он выбежал навстречу сыну, обнял и поцеловал его. А сын сказал: „Отец, я грешен перед Богом и перед тобою и не достоин называться твоим сыном“. Но отец велел своим работникам: „Принесите сюда лучшее платье, оденьте-обуйте его, наденьте кольцо ему на палец и забейте тучного тельца, и мы станем есть и веселиться, потому что сын мой потерялся, а теперь нашелся вновь“. И они стали веселиться».

— Ну разве это не чудесная история, дедушка? — спросила Хайди, так как дед не произнес ни слова. А она-то думала, что он будет радоваться и удивляться.

— Ты права, Хайди, история и впрямь чудесная, — проговорил наконец дед, но лицо его при этом было таким серьезным, что Хайди притихла и стала смотреть картинки. Потом опять тихонько пододвинула книгу к деду.

— Посмотри, как ему хорошо! — и она показала старику картинку, где блудный сын уже в чистом платье стоит рядом с отцом и вновь чувствует себя его сыном.

Спустя несколько часов, когда Хайди давно уже спала крепким сном, старик поднялся к ней на чердак, поставил лампу рядом с душистым ложем Хайди так, чтобы свет ее падал на спящую девочку. Она лежала, сложив ладошки, ибо теперь Хайди никогда не засыпала, не помолившись Богу. Ее розовое личико было таким мирным и доверчивым, что дед долго, очень долго стоял, не сводя с нее глаз. Потом он тоже сложил руки и, склонив голову, произнес:

— Отец, я грешен перед Богом и перед тобою и не достоин называться твоим сыном!

По щекам старика катились крупные слезы.

Уже в первом свете наступающего дня Горный Дядя стоял перед своей хижиной, ясными глазами озирая округу. Воскресное солнце вставало над горами и долиной. Сюда, наверх, доносился звон отдельных колоколов из долины, а на верхушках елей птицы пели свою утреннюю песнь.

Старик вернулся в хижину.

— Хайди, иди сюда! — позвал он внучку. — Солнце взошло! Надень сегодня свое нарядное платье, мы пойдем в церковь!

Хайди не заставила себя долго ждать. Раньше такого с дедушкой не бывало, и потому следовало поспешить. Она мгновенно натянула на себя нарядное платье из Франкфурта, выбежала к деду и в изумлении остановилась.

— Ох, дедушка, я тебя таким никогда не видела! — вырвалось у нее. — Надо же, какой сюртук, и пуговицы серебряные, ты никогда его не надевал, дедушка, какой же ты в нем красивый!

Старик с довольной улыбкой оглядел внучку:

— Да и ты в своем платье тоже хороша! А теперь идем!

И взявшись за руки, они спустились с горы. Со всех сторон до них долетал колокольный звон, и с каждым их шагом он становился все громче, все полнозвучнее. Хайди была в восхищении.

— Ты слышишь, дедушка? Колокола звонят, как будто сегодня большой праздник!

Внизу, в Деревеньке, народ уже собрался в церкви, и когда Хайди с дедом тихонько вошли и сели на последней скамье, все уже пели. Вдруг сидящий рядом с ними человек толкнул локтем своего соседа и прошептал:

— Ты видел? Горный Дядя в церкви!

Тот, в свою очередь, толкнул другого, и вскоре уже во всех углах шептались:

— Горный Дядя! Горный Дядя!

Женщины то и дело оборачивались и в результате сбились с мелодии, так что запевалыцику лишь с большим трудом удалось ее выровнять. Но когда пастор начал проповедь, все стали слушать очень внимательно, ибо в его словах звучали такие горячие хвалы и благодарения, что это захватило всех. Казалось, на всех разом снизошла великая радость.

Когда служба кончилась, Горный Дядя об руку с внучкой вышел из церкви и направился к дому пастора. И люди из церкви в большинстве своем пошли за ними, посмотреть, вправду ли он войдет в пасторский дом. А когда он туда вошел, они, разбившись на группки, стали взволнованно обсуждать поистине неслыханное событие — Горный Дядя пришел в церковь! Люди не сводили глаз с дверей пасторского дома, откуда должен был выйти старик. \уж как он выйдет — разгневанный, в ссоре с пастором, или же примирившись с ним, кто его знает. Мало ли что взбредет в голову сумасбродному старику, судили и рядили люди. И все же совсем новые настроения уже давали себя знать, и один говорил другому:

— Да не такой уж он страшный зверь, как о нем говорят. Достаточно только поглядеть, как он держит за руку свою внучку!

— Да я всегда это утверждал, никогда бы он не пошел к пастору, будь он таким уж конченым человеком. Ведь ему было бы страшно! Людям свойственно все преувеличивать!

Пекарь заявил:

— А разве не я первый об этом сказал? Не зря же девчонка, у которой в городе и еды, и питья было вдоволь, и вообще всего, что душеньке угодно, не зря она оттуда сбежала к деду, значит, не такой уж он дикий и злобный, раз она его ни чуточки не боится!