Хайноре (СИ)

Она легла в постель, укрылась тяжелыми думами и пролежала так весь день, ни с кем не разговаривая. Сорка как преданная мать сидела подле госпожи, бесшумно, словно бы даже не дышала. В какой-то момент Лира так к ней привыкла, будто та срослась со столбиком от балдахина, на который весь день облокачивалась. Впрочем и Лире в конце концов стало казаться, что она породнилась с кроватью, лицом и телом сравнялась по цвету с простыней. Весь день перед ее глазами мелькали пыль и мушки, а стоило их закрыть — кровь и разодранное девичье тело.

Боги жестоки, древние боги. Боги не знают милости и не потерпят неповиновения. Может именно это и хотела сказать Альма своим поступком? Гляди, мол, тебя то же ждет, коль передумаешь, сойдешь с пути и пожалеешь лорда. Может потому и не предупредила о своем колдовстве, чтобы страшно на самом деле стало? И стало. Не сразу, но сейчас. Так страшно, что Лира и ночь глаз не смыкала, глядя как луна заползает в окно, будто щербатое лицо Вароя из Шэлка, что шпионит за ней для Гаракаса. Она вдруг увидела, как отворяется скрипучее окно, как слуга темного брата Папы Ромоха заходит в ее покои, черный и прямой, как тень от виселицы. Его глаза маслянисто блестят, подсвеченные изнутри жестоким холодным умом. Лира знала зачем он пришел. Она знала, что сейчас будет. Он вынет нож из—за пазухи, он достанет гарроту, он смочит губы самым смертельным ядом или вырвет шнур у балдахина, чтобы стянуть его на шее Лиры. И она была готова. Пускай это будет последний поцелуй в ее жизни или последнее объятие, пускай все кончится сейчас.

Она проснулась, когда луну сменило солнце, символ Древних. А вместо Сорки на ее постели сидел лорд Дормонд.

— Это хорошо, что вы поспали.

Он был в том самом халате, в котором предстал пред ней в день своей измены. Но была ли это измена? При дворе дамы шептались, что с прислугой, дескать, не по любви, это мол как нужду справить, перекусить пресной похлебкой вместо жаркого. Такое соитие и изменой счесть — свое достоинство унизить. Но Лира все равно отчего-то злилась. Это же женщина. Другая. Не я. Зачем он пришел так? Напомнить ей? Оскорбить? Пусть является в таком виде прислуге, а не пред нею!

Когда она произнесла все это вслух, милорд немного опешил.

— Да. Вы правы. Больно я привык жить здесь один, что тать, и никого не стесняться. Но ничего. Вы уж меня переучите, верно?

Он улыбнулся, Лира промолчала. Она вообще не знала, как ей себя вести. В глазах недоставало влаги для слез, в теле не было сил на дрожь и судороги, которыми принято показывать свое глубокое горе. Она просто глядела недвижно куда-то сквозь всех предметов, но похоже, что лорду этого хватило. Он очень осторожно коснулся ее руки — Лира и не думала, что этот медведь способен на нежность — и чуть наклонился вперед, вызывая у постели скрипы и стоны.

— Я вам обещаю, мы эту тварь отыщем. Где б она не схоронилась. Я лично ей пасть разорву. Станет обедом на нашем столе. — Леди заглянула в его страшные глаза. — А шкура будет греть вас холодными зимними ночами в нашем с вами северном королевстве. Слово северянина.

Лире стало жутко. Она почему-то представила, как укрывается мягкой смуглой кожей, испещренной знаками Древних.

========== Глава 10 ==========

Днем Валирейн стояла у окна и наблюдала за тем, как лорд отдает приказы ловчим. Свора псов кружила вокруг всадников, их раззадоривал псарь, пред тем, как пустить в лес. Возглавлять охотников вызвался сам сир Варой из Шэлка. Как глава охраны лорда он обязан был лично озаботиться истреблением твари, что может угрожать безопасности хозяина Холмов и его будущей супруги. Среди охотников Лира с удивлением заметила Биро. Она не знала, пытался ли гвардеец прийти к ней, чтобы выразить свое сочувствие, и его просто не пустили слуги. Но видеть Биро в стане тех, кто хочет изловить тварь, убившую милую ее сердцу Альму, было даже приятнее, чем наблюдать его в своих покоях.

Откуда, из каких бездн Лима, ведьма достала это чудище, а главное, как, кто… чье это было тело, если не тело Альмы?.. Мысль о том, что девичий труп мог быть не плодом магии, а настоящим, холодило леди сердце и руки, вызывало жуткую дрожь. Ей было страшно поверить, что ее Альма даже во имя Древних способна на такое, и вместе с тем, поверить в это было не сложно. Стоит вспомнить только бедную Кариссу…