Хакер

Лобстер не слушая Гошу. Из головы не шли люди, которых он сравнил с мышами. Так и представил Лобстер их себе: с вытянутыми мордочками и длинными носами. Носы они морщили и водили ими из стороны в сторону, нюхая воздух — не пахнет ли где хакером? Зачем им понадобилось ходить вокруг да около, наводить справки через друзей и знакомых, светиться — неужели думали, не передадут? А может, намеренно подняли шумиху, чтобы выбрался из норы, засуетился, раскрывая прошлые хакерские грехи, заметая следы? По норам Лобстер не прятался — всегда был на виду…

Эти мыши не были похожи на людей из органов. Поведение нетипичное. Те сразу удостоверение в морду суют и грозятся с порога: если что не по ним, упрячем за колючку на долгие годы и «никто не узнает, где могилка твоя». Опыт общения с ними у Лобстера был. Три года назад, когда он взломал очередную закрытую сеть, на улице его остановил молодой человек, чуть ли не его ровесник, и, представившись офицером ФСБ, предложил поговорить откровенно. Его интересовала структура хакерских организаций, международные связи…

Не понимал он, что организация хакеру нужна, как корове седло? Хакер ведь один на один перед целым миром, словно охотник с рогатиной перед медведем-шатуном. И весь мир умещается на нескольких десятках квадратных сантиметров экранного пространства монитора. Нам только кажется, что мир бесконечен. На самом деле он не больше очерченного самим человеком жизненного пространства. Бесконечность пугает нас точно так же, как и лифт, в котором мы застряли между этажами. Мы стараемся огородиться от мира, замкнуть его, сделать обозримым, осязаемым, доступным, чтоб всегда был под рукой, под ногой, под головой… А кроме монитора, настоящий хакер не видит более ничего. Он извлекает нужные ему вещи из компьютера, как фокусник — кроликов из шляпы, а его машина подобна волшебной сказочной шкатулке: открой — и выйдут из нее люди, звери, птицы, из ничего возникнут страны и города. Для хакера виртуальный мир более реален, чем тот, который его окружает. Он живет там, а не здесь, и там, а не здесь обитает его бренная душа, и лишь изредка заходит он в реальную кухню, чтобы выловить из банки соленый помидор, откусить остывшую котлету. Пусть они говорят, что это болезнь! Он здоровее, чем они, поглощенные суетой. Странные люди, абсолютно непонятные ему. Их нужно принять как данность и терпеть. Съеденные дети Хроноса…

— …я мог обхватить пальцами ее лодыжку. — Продолжал тем временем Гоша. — А какой у нее был голос! Он звенел, как серебряный колокольчик. Только не думай, что это художественное преувеличение. Когда-нибудь сам услышишь… Сначала ее, конечно, пользовала вся команда — купили-то мы ее в складчину, но когда зашли в Цзюлун и нужно было высаживать Хэ на берег, я сказал: баста! В общем, не высадили. Я только одного боялся — старпом узнает. Такое чмо был — не приведи господь!.. Каким ветром его туда занесло, интересно знать? Это и сейчас статья, а по тем временам — китайскую проститутку нелегально в Союз ввезти?

— Ты о ком? — спросил Лобстер. Задумавшись о своем, он совсем потерял нить Гошиного рассказа.

— Как о ком? О моем серебряном колокольчике, кареглазой Хэ! Ты бы видел ее ноги! Куда там вашим топ-моделям! Когда я отлучил ее от команды, они смотрели на меня, как звери, думал — убьют! В общем, в первом же нашем порту я сунул Хэ в чемодан, благо что гибкая была, как змея, и сошел на берег. Таможня дает добро! Они увидели мою обгоревшую под китайским солнцем рожу и даже паспорт смотреть не стали, сразу ясно — настрадался мужик на чужбине. А потом она у меня в круглом аквариуме жила. Пока я по китаям ходил, рыба у меня сдохла, вода высохла, вот и посадил я в аквариум вместо золотой рыбки свою Хэ. Боялся, что убежит. Правильно говорят: чему быть, того не миновать. — Гоша тяжело вздохнул.

— Ладно, хватит уже пургу гнать! — недовольно сказал Лобстер.

— Вот так все вы — пурга, пурга! А я, между прочим, никогда больше никого не полюблю! Лобстер рассмеялся:

— С тобой, Гоша, не соскучишься! Где обещанные бабы?

— Где, где? В Ревде! Миранда уехала? — неожиданно задел за больное Гоша. Лобстер только кивнул в ответ.

— Ну вот, понимать должен, что такое любовь. Не мальчик, — ворчливо сказал Гоша.

Внизу хлопнула подъездная дверь. Раздались женские голоса. Гоша глянул в лестничный пролет. Лобстер последовал его примеру.

Тонкие руки ритмично касались перил, словно клавиш рояля. И — раз, и — два! Голоса звенели, отражаясь от стен. Два голоса тоненьких, девичьих, третий — погуще, его владелица явно курила с детства.

— Безобразие! Пятый этаж, и лифта нет! — возмущенно произнес девичий голос.

— Я же говорил — придут, — подмигнул Гоша Лобстеру. — Выбирай любую!

Улицы были залиты жидким туманом. Лобстер устало брел по тротуару вдоль шоссе, периодически зевал и поеживался от утреннего холода. Услышав шум мотора за спиной, оглядывался, вскидывал руку. Но подвозить его не хотели.