Хакер и Маргарита

Я посмотрел на часы. До приезда автомобиля патрульно-постовой службы оставалось минут пять. Как следует поговорить нам явно не светит.

– Раньше-то где вы жили? – спросил я, закуривая сигарету.

– Много ездили, нигде больше полугода не останавливались, – рассеянно произнес Равиль. – Хабаровск, Ереван, Гродно. Я даже в школу никогда не ходил, мама меня дома учила.

– А кто твой... – начал я, но Равиль быстро понял, о чем я хочу спросить.

– Отца я не знаю, в свидетельстве о рождении стоит прочерк, – быстро ответил он.

– Дома, говоришь, учила, – сосредоточенно повторил я. – Постой, да как же она...

Вместо ответа Равиль протянул мне пакет с документами Маргариты Акаевой.

Первым в пачке лежал диплом Московского госуниверситета, выданный Маргарите Аликперовне Акаевой, с отличием окончившей факультет журналистики.

Пока я смотрел на корочки диплома, вертя их так и этак, только что на зуб не пробуя, – нет, не подделка, – Равиль, глядя в окно, тихо проговорил:

– По-моему, мама кого-то ищет все эти годы. Или уже нашла?

При этих словах за окном раздался звук резко затормозившего милицейский «форда».

– Расскажешь им только то, что рассказывал мне, – предупредил я Равиля. – Про дипломат ни слова. Им об этом знать ни к чему.

Мальчик согласно кивнул.

В дверь уже стучали.

..."Какой же коньяк предпочитает мой дорогой Аслан? – думал я, руля к себе домой через полтора часа. – Спросить напрямую – вроде как неудобно, а ведь услугу он мне оказал неоценимую".

Черт, как жаль, что я слабо разбираюсь в напитках. Даже не скаэу точно, когда в последний раз покупал алкоголь. Что там у нас народ пьет? – припоминал я. – Греческие коньяки, которые вовсе не коньяки, а одеколон с ацетоном, вроде того, что хватанул дядя Коля. Армянский куда-то исчез, польские лицензионные – не знаю какого качества... Может быть, купить ему какой-нибудь наворот для тачки? А что, это разумная мысль!

Твердо пообещав себе завтра же посетить автомобильный салон и выбрать достойный подарок для Аслана (и, кстати, решив, ни в коем случае не покупать коврик для ног возле кровати), я вернулся домой.

Дипломат я положил на стол в зале и отправился варить кофе. Глупо ложиться спать с пятом часу. Особенно, когда тебе предстоит знакомство с содержимым дипломата, из-за которого погибли уже трое – клофелинщик, Лалаев и Дядя Коля Шилом Трахнутиый, он же Шило.

Я так часто оглядывался на кейс, – не испарится ли он с моего стола, не растает ли в воздухе, что упустил кофе и был вынужден вытирать плиту.

Наконец, перейдя с чашкой в зал и закурив красный «соврен» (который кличут у нас то сувереном, то совереном), раскрыл замки.

В дипломате, действительно, оказались три папки. Бабенко, Дикарев, Одинцов.

Бумаги, содержащиеся в папках, были, как бы трехслойными, наподобие торта.

Первый слой был самым невкусным и пресным. Обычные типовые бланки, заполненные от руки с обычными графами и пунктами.

Второй слой тоже принадлежал «Марату», но был уже исполнен в виде специальных приложений, явно начертанных начальственной рукой, где кратко характеризовались деловые качества и некоторые психологические черты работников фирмы. Уже повкуснее.

Третий слой был самым вкусным и явно принадлежал шантажисту. Я не сомневался, что эти бумаги были написаны Лалаевым.

Надо сказать, что покойный Дмитрий Викторович был хорошим кулинаром, если уж сравнивать эти бумаги с трехслойным пирогом. Дело в том, что благодаря уточнениям Лалаева, сухие факты, изложенные в делах, приобретали загадочный и зловещий оттенок.

Так, Владислав Сергеевич Бабенко, помимо связей с общественностью, курировал еще и черную кассу. Наверняка, не в полном объеме, но на уровне своего филиала – это уж точно. Дело было поставлено на солидную основу, Бабенко еженедельно отчитывался по суммам, составляя черный отчет по всем правилам белой бухгалтерии. Это следовало из второго слоя документации – начальство бдило за циркуляцией сумм, разумно не желая пускать такое дело на самотек.

Но третий слой – лалаевский – был не менее интересен. Во всяком случае, для меня.

На листе плохой бумаге было всего несколько строк. Из них я узнал о том, что Владислав Сергеевич является мужем очень богатой женщины. Его жену зовут Ольга, она домохозяйка. Как следовало из данных, старше мужа на двадцать лет. Далее шла строчка, подчеркнутая красным карандашом: перед женитьбой встречался с Ириной Шапиро. И следовал ее адрес: Резунова, два, пятнадцать.

Что ж, история стара как мир. Странно только, что такие невинные, в общем-то сведения, могут служить объектом для шантажа.

Дело Дикарева Кузьмы Петровича также представляло значительый интерес. Оказалось, что работник, отвечающий за нефтяные дела «Марата» был в свое время, что называется, «летуном» – сменил за три года семь мест работы. А, заодно, и жительства. В Тарасове год, ни с кем не встречается, не женат. На работе его ценят за организаторские способности, подсиненные слегка побаиваются. Вот, собственно, и все, что содержалось в личном деле и втором слое документации. Слой третий был на редкость лаконичен – крохотная бумажка с цифрами 4.7.