Хакер хочет в Тамбов

Но господин Воронцов был настроен резко отрицательно к работе на кого бы то ни было, кроме себя. А это требует высокой ответственности и умения семь раз продумать, а потом уже браться за ножницы.

Но Воронцов руководствовался в своих действиях методом, который можно было бы назвать ленинским – ввяжемся, а там посмотрим.

В результате, к своим неполным сорока, он еще зависал между небом и землей и будущее рисовалось семейству Воронцовых весьма неопределенным.

Муж Лили был равнодушен к алкоголю, никогда не употреблял наркотики, не заводил романов на стороне. На связь же своей супруги с Левой смотрел сквозь пальцы.

Короче, ничего, буквально ничего не могло заставить его ни с того ни с сего внезапно бросить жену и уехать в соседнюю область.

И уж совсем загадочными выглядели его действия в городе Тамбове.

Вот, собственно, и все.

Выжав из своих записей лишнюю воду и суммировав данные, я так и не понял, что же меня беспокоило.

И сейчас, дома, перед компьютером, я совершенно отчетливо понял, что в моей информации, которую я сообщаю Приятелю, отсутствует нечто очень существенное.

Но что именно – это ускользало от моего сознания, словно прыткая ящерка в летний полдень от неловких рук разомлевшего ловца.

«Неправильно осуществляешь ввод и хранение информации, Хакер, – укорил я себя. – Поучись у Приятеля».

И правда, было чему поучиться.

Господин Pentium-Pro, который сейчас сосредоточенно воспринимал мою речь, впитывая в себя каждое слово, словно примерный студент на лекции обожаемого профессора, был почти совершенным устройством.

Не скрою, я уже привык себя чувствовать чем-то вроде придатка к своей персоналке.

Но искренняя благодарность и дружеские чувства к Приятелю не давали развиться во мне комплексу неполноценности. Не такой я человек.

Вот, к примеру, парадокс: если ты не можешь победить машину в шахматной, скажем, партии, не говоря уже про компьютерные игры, то всегда есть простой выход – разнести к чертовой матери системный блок какой-нибудь подвернувшейся под руку железякой.

Или еще один: Приятель был изначально сконструирован, как и его многочисленные предки, – до пятого колена – по образу и подобию моему.

А если конкретнее – по образу и подобию моего мозга.

Только работал он, в отличие от нас, грешных, куда более эффективно, и хранил в своей башке такое количество данных, что нам и не снилось.

Нет, разумеется, в наши – человечьи – черепные коробки можно поместить невероятное количество самой разнообразной информации, объем которой даже и подсчитать-то затруднительно.

Но вот сделать так, чтобы в любой момент необходимые сведения могли оказаться под рукой – это уж, извините, под силу не каждому.

А вернее – почти никому.

Можно, конечно, винить в этом несовершенство нашего усваивающего аппарата, развивать человеческие способности и так далее.

Но, как показывает опыт, проще обращаться к братьям нашим меньшим по разуму, – то бишь к писишкам, – чем рыться в пыльных подвалах своей памяти, мучительно разгребая завалы и пытаясь распаковать архивнутый файл, а то и беспомощно изрекая «divide overflow!», что означает «переполнение».

Приятель никогда ничего не забывал.

А я, скажем, уже с трудом мог припомнить, как начиналась вся эта история с работой над программой, которая стала для меня верным наставником, услужливым секретарем, а подчас и чем-то вроде моего второго я.

В юности я, конечно, отдал дань детекивам, предпочитая, разумеется, переводные.

Но очень быстро это увлечение переросло в своеобразную манию.

Я изучил все, что только выходило из-под пера переводчиков и публиковалось в книгах, толстых и тонких журналах, а также в газетах.

Но голод мой не был утолен.

Тогда пошли в дело самопальные переводы, подчас весьма низкого качества.

«Смотри здесь!» – кричал один из героев, и я тотчас соображал, что это буквальный перевод «Look here!». И все в таком же духе.

Как я теперь понимаю, это была своеобразная теоретическая подготовка к моей будущей деятельности.

И, когда началась перестройка и в один прекрасный день частный сыск был узаконен, я не колебался ни минуты.

Тем более, что у меня появился Приятель.

К тому времени «ящик», в котором я работал, конвертнулся в контору, куда можно придти, потрепаться с друзьями и обсудить свежую прессу – не более того.

А работать, когда тебе не платят зарплату, я считаю ниже собственного достоинства.

Тем более, когда не платят за работу, которая отняла у меня год жизни.

Я имею в виду компьютерную программу, которая должна была активизировать работу следователей.

Впрочем, тут была одна тонкость.

Вот, уже запамятовал – целевой заказ это был или перспективный калым?

Как бы там ни было, я взялся за это дело по просьбе Стаса Козлова, с которым мы сначала сидели за одной школьной партой, а потом вместе учились в универе.

Позже Стас вписался в стройные ряды ГБ, а я «сыграл в ящик», как любил шутить в то время.

Стас предложил мне работу над этой программой, ссылаясь на необходимость начальства срочно переместиться на кресло, стоящее ступенькой повыше.