Хакер

Все сгорело – книги и картины,
Детсады, больницы, психдома.
Винные сгорели магазины,
Развалилась прочная тюрьма.
Все одно, сидим себе, бухаем,
Есть еще два ящика вина.
Ах, она, такая-растакая,
Ядерная зимушка-зима!

Отсидимся тут, покуда хватит,
И пойдем по городу искать.
Я уверен – мы найдем собратьев,
Не одни мы любим выпивать!
Кончится, но мы не унываем,
Мы еще отыщем закрома!
Эх, она такая-растакая,
Ядерная зимушка-зима!

Сдохнем все! Но мы не унываем!
Есть еще два ящика вина!
Вот она, такая-растакая,
Ядерная зимушка-зима![1]

Песня закончилась, бар одобрительно загудел. У меня у самого от таких строк мурашки по коже забегали. Гитарист отлично передал обреченную радость городских бухарей, в разгар конца света нашедших аж два ящика вина. Счастье-то какое!

– Дым, а давай еще по одной! – в голову мне ударило резко и мощно, язык уже заплетался, но душа упорно просила продолжения. Да, огненная вода у Диких что надо! Мы, чокнувшись, выпили. Со сцены теперь в зал лилась медленная меланхоличная мелодия, и мое настроение моментально перестроилось, окрасившись в такие же меланхоличные оттенки. Со стаканом в руке я внимал пению барда. Он уже подошел к финальной части песни, и ее слова западали мне прямо в душу.

Заплаканные окна,
Затоптанная снегом боль,
Как больно понимать,
Что больше не вернусь я домой.
Я больше не приду,
И двери не открою ногой,
Я буду крепко спать,
И знать, что был всегда молодой.[2]

Перед глазами пронеслись события последних сумасшедших месяцев, последние дни, проведенные в Зоне, постоянное напряжение. Я вдруг почувствовал, что очень устал. Не физически – тело быстро вспоминало старые уроки. Устал морально. Я как будто разом постарел лет на десять, и эти лишние годы невыносимо давили, пригибая к земле.

– Эй! Эй, Софт! Пойдем-ка, наверное, друг, наверх. По-моему, тебе пора отдохнуть, – страж подставил мне плечо, я тяжело оперся на него, и, волоча по полу рюкзак, поплелся за ним.

* * *

Комната представляла собой узкую конуру с двумя койками, сейчас пристегнутыми к стене, колченогим табуретом, покосившейся тумбочкой и тазом с водой – небывалая роскошь в Зоне! Впрочем, мыться в этой воде Дым не собирался, как бы ни хотелось. Пес его знает, какую воду Дикие считают чистой.

Софт тут же откинул одну из коек, и тяжело рухнул на нее, моментально захрапев. Дым же, улегшись на свою, закинул руки за голову и крепко задумался. Рассказ Софта не очень его удивил – бывает всякое. Он пожалел парня, но сейчас в голову стали лезть разные мысли. А правильно ли он делает, волоча парня за собой? Он ведь собирается отвести его в схрон клана! Мало того, что такие секреты в Зоне хранятся пуще зеницы ока, так Софт уже совершил одно ограбление! Стоит ли ему верить? Вдруг вся эта душещипательная история была придумана лишь для того, чтобы Дым не пристрелил мародера? Да-да, как ни крути, а Софт – мародер! А если он обманул Дыма – то еще и бандит. И сейчас он планирует ограбить схрон стражей. И умертвить уже его, Дыма. Бре-е-е-ед… А если не бред? И тут заговорил ехидный голосок в его голове: «Мародер, говоришь? Бандит? А ты вспомни, родной, как сам в Зону попал? Не хочешь? А ты вспомни, вспомни!»

В Зону Дым бежал, спасаясь от правосудия. Однако не было ни героической повести о девушке, вырванной из лап хулиганов, один из которых оказался сыном местного бонзы, ни трогательной истории о сопернике-милиционере. Была горькая правда про упившегося в хлам быка Антона Вороного, наемника, только что вернувшегося из своей второй по счету «зоны локального конфликта» и отмечающего это эпохальное событие в одном из баров. И была незнакомая девушка из компании за соседним столиком, которую он вдруг захотел каким-то животным, неестественным желанием. И которую он взял – грубо, силой – в туалете того же бара, изрядно поломав ее «защитников». Девушка плакала от страха, стыда и бессилия, елозя лицом по немытой стене туалета, а он удовлетворял свою разбушевавшуюся похоть. Потом он ушел, бросив ей в лицо несколько смятых купюр. Тогда это показалось ему невероятно крутым. В зале его уже ждали сотрудники милиции, поступившие затем в районное травматологическое отделение с повреждениями различной степени тяжести.