Халява для лоха

– Ты не куксись. Поснимаешься пока в рекламе, а там, глядишь, и роль хорошая подвернется. А хочешь, я с нашим медиаредактором поговорю, она с руководством серьезных телеканалов, журналов, газет на короткой ноге. Танька баба классная, попросим ее, она тому продюсеру, который тебя турнул, всю правду расскажет. Или в каком солидном издании статья про методы работы «желтых» появится. Тебя, понятное дело, попросим не светить…

– А если они узнают, что за всем этим «Атлант» стоит?

– Кто «они»? «Желтушники» эти? Ну и что?

– Начнут вам гадости делать.

– Какие?

– Рекламу ставить не будут.

Обухов рассмеялся:

– Они ее и так не ставят. Агентство у нас солидное, заказчики – серьезные, им реклама в бульварном издании не нужна. А такие редакции, как твоя, все больше пропагандой потомст­венных ведуний да саун с экзотиче­ским досугом пробавляются. Магистр белой магии в десятом поколении баба Маня вернет любимого навсегда, приворожит кучу денег и повышение по службе. Если бы мы им какую из наших реклам предложили, они бы ее бесплатно по­ставили, с прицелом на перспективу. А потом на всех углах бы хвастались: дескать, вы говорите, что мы бульварные, а у нас такие крутые фирмы рекламу размещают… О-о-о, ну наконец-то!

Восклицание Обухова было обращено к партнеру Светланы, который, хоть с опозданием на час, но все же изволил явиться. Стриптизер-красавец под обращенными к нему взглядами поиграл накачанными бицепсами, едва прикрытыми рукавами футболки, и улыбнулся так, что Обухову на мгновение стало не по себе. Голливудский оскал супермена обнажил даже зубы мудрости и позволил предположить, что их обладатель вполне способен проделать трюк одного из своих рекламных коллег, пропагандирующего чудо-щетку рисованного человечка, верхняя челюсть которого способна откидываться назад, образуя с нижней угол в сто восемьдесят градусов. На манер крышки у шкатулки.

– Ну и кого тут надо обольщать? – поинтересовался красавчик и игриво дернул правой бровью.

Обухов протянул стриптизеру руку:

– Вашу партнершу зовут Светлана. Мы с ней давно вас ждем.

– Упрек понят, извинения принесены, – слегка поклонился супермэн. – Можем приступать к работе.

Следующие полчаса Обухов метался между установленной рядом с трюмо под старину камерой и огромной тахтой, возле которой происходило действие ролика.

– Так, теперь Никита входит в кадр! – скомандовал, прилипнув в очередной раз к видоискателю, Обухов. – Так, отлично! Твой взгляд скользит по лицу Светланы, по ее шее, груди и замирает там, где светится эта чудесная зеленая звездочка. Никита, ну что ты шаришь по ее лобку? Звездочка находится на три пальца ниже пупка – я только что тебе говорил!

– Да нет там никакой звездочки! – рассердился Никита. – Я потому и шарю, что нет!

– Ты слушаешь меня или нет? Сверкать она будет после монтажа, а сейчас просто смотри ей в точку на четыре-пять сантиметров ниже пупка. Понял?

– Да понял-понял!

– Да ты не тупо смотри, не со скукой смертной, а с вожделением! – повысил голос Обухов. – Репетируем еще раз! Никита, выйди из кадра! Света, поворачивайся спиной!

Несколько секунд в мебельном павильоне царила тишина, которую прервал рык Обухова:

– Никита, у тебя не сладострастная улыбка получается, а звериный оскал! Ты как будто ей сейчас в живот вцепишься и начнешь грызть! Нежно, нежно и в то же время сгорая от желания! Давайте еще раз.

– Кость, ну чего ты зря паришься? – прошептал на ухо Обухову подошедший сзади Леня. – Ты тут хоть обосрись, хоть пополам тресни – не сможет он тебе страсть и вожделение изо­бразить.

– Почему? – в полный голос спросил, обернувшись к фотографу-осветителю, Обухов.

– Ты чего кричишь? Тише, – все также шепотом попросил начальника Леня. – Да потому, что голубой. Вот если б ты вместо Светки мальчика смазливенького к нему в кадр загнал – тогда другое дело.

– Так, все пока свободны! Света, Никита, отдыхайте. Пять минут можно покурить.

Обухов отвел фотографа в сторону:

– Да ведь он вроде женат, вон и кольцо на руке!

– Ну и что? Ты, Кость, наивный, как я не знаю кто! Семьдесят процентов педиков или были женаты, или и по сей день живут в счастливом браке. Чтобы открыто признаться в своей нетрадиционной ориентации, надо Борей Моисеевым быть, на худой конец – Шурой. Остальные шифруются.

– А как же он стриптизером-то работает? Он же перед бабами раздевается, на «капусту» их раскручивает.

– А бабы, по-твоему, на его рожу, что ли, смотрят? Нет, дружок, для их ясных очей другие точки притяжения есть.

– И чего теперь делать? – растерялся Обухов.

– Да ничего. Сейчас верхний свет уберем, торшер с красным абажуром включим – и полный порядок. На экране все равно не будет видно, как этот педик на телку смотрит: с вожделением или как на ведро картошки. А вот его играющие мускулы и круглая крепкая задница бабам придутся по душе. Нам же с тобой больше ничего и не надо.