Халява

Очнулся я от холода. Меня била крупная дрожь. Пальцы рук свело судорогой, а ног я вообще не чувствовал. Я открыл глаза — вокруг царил кромешный мрак и запах… Такой отвратительной вони я еще не нюхал. Слегка пошевелив головой, я понял, что на мне что-то лежит. Я зацепил эту дрянь скрюченными от холода пальцами и отбросил в сторону — какой-то старый кусок брезента. Я огляделся, насколько это было возможно, но даже в ночной темноте я понял, что нахожусь на большой городской свалке. Вот откуда этот мерзкий запах, выворачивающий мои внутренности наизнанку. Рядом со мной обнаружилось еще одно тело. Пельмень, узнал я бедолагу грабителя с развороченной грудью. Не повезло тебе парень! Я потряс головой, но соображать лучше не стал — холод и вонь делали свое дело. Черт, закурить бы? Я поднес дрожащую руку к лицу и с изумлением обнаружил зажатую меж скрюченных пальцев, тлеющую сигарету. Не раздумывая, я глубоко затянулся. Черт, жизнь становиться все веселее и веселее. Вот так сюрпризы устраивает мне перстенек… Перстень? Я поднес к лицу другую руку, на которой носил чудесную вещичку — кольца на пальце не было. Вот так номер! Тогда откуда взялась сигарета? Я-то думал, что все это проделки артефакта. Все мои феноменальные способности… Неужели это все я сам? Не вериться! Прогоревший окурок обжег мге пальцы. Я вздрогнул сильнее обычного, и отбросил бычок в сторону. Ну-ка, еще одну сигаретку. Миг, когда в моих пальцах возникла очередная зажженная сигарета, я проморгал. Только что рука было пустой — раз, и между пальцев торчит сигарета. Бля — я опомнился и схватился за раненный бок — меня же зарезали! Черт, да я же сдохнуть должен был. Но под коркой засохшей крови никакой раны у меня не было. На обожженном выстрелом боку так же не обнаружилось волдырей. Елы-палы, но я же прекрасно помню, как выходил из моего тела нож… Вот и одежда вся в крови, даже дырка в куртке присутствует! Нет, меня действительно зарезали, мне это не привиделось в кошмарном сне! Вон и дохлый Пельмень в соседней куче мусора отдыхает. Вот дерьмо, ну и попал я в переплет! Мне чудовищно захотелось выпить, желательно чего-нибудь покрепче. Стоило мне об этом подумать — в правой руке материализовалась початая бутылка. Я встряхнул её — внутри что-то заманчиво булькнуло. Я, словно пионер-горнист вскинул руку — в горло потекло обжигающее пойло. Не обращая внимания, что коньяк стекает по подбородку на грудь, я глотал его до тех пор, покуда не поперхнулся. Откашлявшись, отбросил в сторону опустевшую бутылку. Наконец-то по телу распространилось живительное тепло, и я смог почувствовать замерзшие пальцы ног. Изрядная доза спиртного привела меня в чувство — мозги заработали. С этой помойки нужно было сваливать, и как можно скорее! Мне лишнее палево ни к чему. А тут остывший труп, нарисовавшийся не без моего участия. Несмотря на то, что я совершил настоящее преступление — да не просто преступление, а убийство! — никакого раскаяния, а тем более душевных терзаний, не чувствовал. Меня ограбили, и тоже того… убили! Затем вывезли на свалку и засыпали дерьмом. Чего мне переживать? Неясно только одно — кому я обязан своим чудесным воскрешением? Колечко-то тю-тю — отняли! Кстати, колечко желательно вернуть. Если уж я с его помощью наворотил таких дел, то от сознания того, что могут сотворить эти ублюдки, меня пробрала дрожь… А может меня просто колотило от холода. Но колечко нужно вернуть. А сейчас валим отсюда! Покачиваясь, я побрел прочь от трупа Пельменя. Куда идти, я не имел ни малейшего понятия. Вокруг, насколько хватало глаз, растилась громадная помойка, освещенная лишь тоненьким ломтиком луны. Вот в направлении этого светящегося я и двинулся. Поминутно спотыкаясь и обходя особо захламленные места, я в конце концов добрался до леса, соседствующего с мусоркой. Я перебрался через большой ров, отделяющий свалку от природного лесного массива, извозившись в грязи как поросенок. Рассвет застал меня километрах в трех от помойки возле небольшого чистого ручейка. Нужно было привести себя в порядок — мной сейчас можно было пугать детей. Настоящий бабай — страшный, вонючий и грязный. Сбросив с себя одежду, превратившуюся в лохмотья, я залез в холодную воду. Дрожа от холода, я с трудом смыл с себя засохшую кровь и грязь. Взглянув на кучку отвратительно пахнущей окровавленной ветоши, мне как-то перехотелось вновь залезать в нее. Ну, если я с легкостью мог сотворить пистолет, сигареты и коньяк, то с новой одежкой проблем тоже не должно возникнуть. Трусы, хлопчатобумажные трикухи, высокие резиновые сапоги, теплая футболка с начесом, вязанный свитер с высоким воротом, защитного цвета линялая куртка — я решил не привлекать к себе внимания. Для завершения образа я материализовал мятое ведро, наполовину заполненное отборными грибами. Ну вот, теперь ни одна собака не прикопается — настоящий грибник, наряд которого будет сохраняться в неизменности еще долгие годы. Я наколдовал себе пачку сигарет и бутылку пива. Жизнь вновь начала обретать краски! Вперед и с песней! Через пару часов блужданий в "трех соснах" я, наконец-то, выскочил на дорогу. Свалка осталась где-то далеко позади.