Халцедоновый Двор. И в пепел обращен

– Сказав, что не намерен давать королю ссуды, я говорил о желаемом результате. Однако я думаю, борьба будет нелегка. Городской совет, несомненно, проголосует против, но мне хотелось бы, чтоб против короля выступили и олдермены. Пенингтону и прочим эта война отнюдь не по нутру.

– Так устрой это сам. – Слова Луны прозвучали сухо, точно треск раскрытого веера. – Ведь у тебя, несомненно, есть способы убедить коллег в своей правоте.

Смущенный резкостью отповеди, Энтони поднялся с края фонтана, выпрямился и мягко пояснил:

– Возможно, если бы времени было достаточно. Но я не могу действовать исподволь быстро, а с короля вполне станется заточить того, кто бросает ему вызов, в тюрьму.

Луна тоже поднялась со скамьи.

– И потому ты просишь меня помочь… полагаю, повлияв на них в сновидениях? – То был самый мягкий из ее способов убеждения, однако ответить Энтони не успел. – Ради отказа, на который они иначе могут и не решиться. Однако я не уверена в твоей правоте.

Отчего она так бездумно противится? Страх перед ковенантерами и их верой объяснял это лишь отчасти. Разумеется, Луна заботится о своих дивных подданных, но ведь она заботится и об Англии…

Ах, да. Об Англии и о ее монархе. Коего однажды, многие годы назад, когда на троне еще восседала англичанка, поклялась защищать. Ясное дело, этакий бунт против воли Короны ей не по нраву. Однако симпатий к человеку, носящему эту корону, Луна отнюдь не питала: недостатки Карла она знала не хуже самого Энтони. Не могла разглядеть лишь одного – отчего противодействие послужит благополучию Англии лучше повиновения.

– Карл правит, не советуясь с парламентом, вот уже десять лет, – напомнил Энтони.

Кто-то из слушательниц пренебрежительно хмыкнул.

– Ее величество правит, не нуждаясь ни в каких парламентах, – дерзко сказала леди Нианна.

– Ее величество правит государством, где подданных меньше, чем в моем округе, – рыкнул на нее Энтони, разгневанный непрошеным вмешательством, но тут же поморщился и поспешил поклониться Луне, прося извинить его несдержанность. – В Англии много тысяч жителей – сотни тысяч только в окрестностях Лондона. Одному человеку, даже при помощи советников, за таким множеством не уследить. Ну, а парламент, особенно Палата общин, издавна служит гласом народа, сообщает правителю о людских нуждах. Но Карл отказался от этой традиции, когда она стала для него обременительной.

Отповедь в адрес Нианны заставила королеву возмущенно расправить плечи, однако теперь она взирала на Энтони бесстрастно. Поколебавшись, он решил разыграть опасную карту.

– Он станет править, как правила твоя предшественница: его воля – закон, а перечить никто не смей.

Серебряные глаза королевы полыхнули гневом.

– Не суди о том, чего не знаешь, – ледяным тоном сказала Луна. – О нашем дворе в те времена тебе не известно ничего.

Но Энтони под ее взглядом даже не дрогнул.

– Я знаю то, что рассказала мне ты. Знаю, для чего ты пригласила меня править вместе с тобой и удостоила меня особого титула. Для того, чтобы вместе трудиться ради общего блага, ради блага и смертных и дивных. Хорошо. Слушай же. Я, Принц Камня, говорю: это нужно Лондону. Это нужно всей Англии.

Под взором королевы дивных было так просто стушеваться, онеметь от благоговейного страха… Однако Принц Камня был королевским консортом и тоже имел здесь, при дворе, кое-какую власть. Случалось им вздорить и прежде, когда Энтони считал, что этого требует долг; по этой-то причине, из-за упорства в защите интересов смертных, о коих королева иначе могла позабыть, Луна и выбрала его в соправители. Выбрала, веря, что он не станет упорствовать без необходимости.

Сейчас он твердо смотрел ей в глаза и от своего не отступался.

В уголке ее рта мелькнула едва заметная тень морщинки. Возможно, сия конфронтация была неизбежна, но он мог хотя бы позаботиться о разговоре без лишних ушей. Теперь же все это было уж очень похоже на принуждение, демонстрацию власти перед ее придворными дамами, утверждение своего права требовать этой уступки. Нужно будет после перед ней извиниться.

– Хорошо, – сквозь стиснутые зубы процедила Луна. – Мы позаботимся, чтобы колеблющиеся склонились в нужную сторону и выступили против ссуды.

«Мы…» «Мы, повелительница Халцедонового Двора», или «мы, дивные»? Так или иначе, желаемого он, хоть и не слишком изящным образом, добился.

– Благодарю тебя, – сказал Энтони, кланяясь Луне от всей души. – Взамен я сделаю все возможное, чтоб восстановить жителей Лондона против ковенантеров.

В глазах Луны мелькнули искорки, но отчего? Похоже, гнев ее сменился чем-то наподобие веселья.

– Действительно, сделаешь. Если надежды твои оправдаются и Карл созовет новый парламент, мы ожидаем увидеть там и тебя.

Энтони удивленно заморгал.

– В парламенте?

– Да, ты не пэр и связей с деревней почти не имеешь, так что придется бороться за одно из мест, отведенных в палате общин Лондону. Но это вполне уместно: другие будут представлять там смертных лондонцев, а ты – дивных.