Читаем Хам полностью

— Правильно, Павлюк, правильно делаешь! — энергично поддержала его Авдотья. — Я тебе давно говорила: воли ей не давай! Не позволяй барствовать!

— Раньше мне другое думалось, — сказал Павел медленно, словно размышляя. — Ведь всю-то жизнь она в неволе у людей жила, — ну, думаю себе, если я ей теперь полную волю дам и жизнь хорошую, так ее на худое и не потянет больше. Потом уже только спохватился, что совсем по-другому надо было с ней поступать. Теперь я ее святой молитвой к богу обращаю, а строгостью и работой ограждаю от беса. Уж теперь я ей никакой потачки не даю! Если что не так сделает — сейчас отчитаю, а то и прикрикну…

Авдотья от любопытства усиленно моргала ресницами, а глаза у нее так и бегали.

— А что же она худого делала?

Павел небрежно махнул рукой. Он по-прежнему улыбался, и лицо его было ясно.

— Да так, пустяки… Когда огород вскапывала, стала с Ульяной браниться. А третьего дня ей очень не хотелось вставать и она в сердцах малого ни за что отшлепала. Такой уж характер — горяча больно! Ну, я ее за сварливость и за то, что ни в чем не повинного ребенка колотит, хорошенько пробрал. Сильно она плакала! А мне это хуже всего — слезы ее видеть. Кажись, жизнь бы отдал, только бы она не плакала! Ну, да и это ей теперь не поможет… Как бы ни плакала, я все равно за дело ее ругаю и в строгости держу… Только скоро уже и не за что будет ее ругать…

— Это почему же? — спросила Авдотья.

— Умная баба, а спрашивает, почему! — Павел засмеялся. — А молитвы, а наставления, а работа? Уж коли всем этим беса не одолеть, так, видно, пришел конец света! Одолеем, как бог свят, одолеем! Может, и не сразу. Может, на это время надобно, — но одолеем!

В его усмешке, а потом в спокойной, почти торжественной серьезности чувствовалась глубокая убежденность. Как он до ухода Франки глубоко и твердо верил в нерушимость клятвы и в то, что человек, которому хорошо живется, не может испытывать влечения к злу, так он теперь был непоколебимо убежден в спасительном воздействии молитв, увещаний и труда. Авдотье его новая философия была гораздо понятнее, чем прежняя, — она даже вполне совпадала с ее собственной. Слушая Павла, она одобрительно кивала головой.

— Правда, правда, Павлюк! Святая молитва все может сделать! И разумные речи, и работа тоже… А как же! Господь милосердный поможет, и все будет хорошо! Дай бог всем нам дождаться хорошего… А у нас горе!

И она стала поверять другу свои домашние дела. Три дня тому назад у них пал бычок, — а такой был крепкий и ладный! Максим хотел его на ярмарку вести — и не меньше как рублей пять взял бы за него! Пять рублей — шутка ли, какой убыток!.. А на прошлой неделе с почты привезли письмо от Федора. Пишет, что никак к военной службе привыкнуть не может, что птицей бы, кажется, полетел к родному дому, и хотя он здоров, у него внутри все что-то ноет. И всем шлет низкий поклон.

— Тебе тоже, Павлюк, велит кланяться, и Ульяне, и Филиппу, и Данилке, всем!

У Авдотьи слезы стояли в глазах еще тогда, когда она рассказывала об издохшем бычке, а сейчас они посыпались градом, и она громко всхлипнула.

В эту минуту на пороге хаты появилась молодая женщина, рослая и собой недурная, но болезненно-бледная. В обеих руках она несла большое корыто с мелко нарезанной зеленью. Это была сноха Авдотьи. Года за два перед тем она перенесла тяжелую болезнь и до сих пор никак не могла оправиться, сколько ни поила ее Авдотья своими травами — и подгрудником, и сушеницей, и разными видами порушника. Под тяжестью корыта ее прежде сильное, но надломленное болезнью тело то откидывалось назад, то наклонялось вперед.

— Мама! — крикнула она. — А мама! Смилуйтесь, отнесите свиньям корм! Мне малого кормить пора, орет и орет!

Действительно, из хаты слышался пронзительный детский рев. Авдотья вскочила, утерла фартуком заплаканное лицо, высморкалась и, взяв у снохи корыто, бодро, хотя и с некоторым усилием понесла его в хлев, откуда доносилось хрюканье свиней. Худая и бледная жена Максима скрылась в сенях, а из хаты выскочили двое босых ребятишек и побежали за бабушкой к хлеву. Самый старший внук Авдотьи, Тадеуш, умер несколько лет назад, но оставались Ганулька и Степанчик. Сейчас они в глубине хлева подняли веселый гам и возню, и Авдотья тоже смеялась от всей души. Глядя на свиней, жадно накинувшихся на еду, и забавляясь внуками, она — быть может, только на минутку — забыла о павшем бычке и грустном письме сына — солдата.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека зарубежной классики

Оливия Лэтам
Оливия Лэтам

«Оливия Лэтам» — третий роман Э. Л. Войнич. Впервые был опубликован в Лондоне летом  1904 года Вильямом Хейнеманном.В своих автобиографических заметках Э. Л. Войнич пишет, что в этом романе отразились ее впечатления от пребывания в России в 1887—1889 годах. «Что касается моей жизни в России, то многое из того, что я видела, слышала и испытала там, описано в «Оливии Лэтам». Впечатления от семейства народовольцев Василия и Николая Карауловых легли в основу описания семьи Да-маровых. «У меня до сих пор,— писала Э. Л. Войнич в 1956 году,— сохранилась фотография маленького Сережи (сына Василия и Паши Карауловых) и его бабушки. Это была мать Василия, шведка по происхождению. В какой-то степени она послужила прототипом образа тети Сони в «Оливии Лэтам», а Костя срисован отчасти с Сережи. В шестой главе первой части этого романа Владимир рассказывает детям сказку о Зеленой гусенице и Стране Завтрашнего Дня. Эту сказку однажды рассказывал при мне Сереже и своим детям Николай Караулов».Сведения о братьях Карауловых очень скудны. В. А. Караулов после разгрома Исполнительного комитета «Народной воли» в 1881 году, вместе со своим братом Николаем, поэтом П. Ф. Якубовичем и другими, был организатором центральной группы народовольцев, но вскоре их всех арестовали. В. А. Караулов был приговорен к четырем годам каторги. После отбытия срока каторги в Шлиссельбурге В. А. Караулов был переведен в ноябре 1888 года в дом предварительного заключения, куда Э. Л. Войнич носила ему передачи. Самого заключенного она никогда не видела. Весной 1889 года он был сослан в Восточную Сибирь, куда за ним последовала его жена с сыном. Впоследствии В. А. Караулов стал ренегатом. В. И. Ленин заклеймил его в статье «Карьера русского террориста» (1911). Николай Караулов, с которым Э. Л. Войнич познакомилась летом 1888 года, когда жила в доме Карауловых в селе Успенском, Псковской губернии, участвовал в революционном движении с ранней молодости. В начале 1884 года был арестован и после заключения в Петропавловской крепости сослан в дом родителей под надзор полиции. Умер Н. А. Караулов вскоре после отъезда Э. Л. Войнич из России, в августе 1889 года, в возрасте тридцати двух лет.В романе «Оливия Лэтам» отразилось знакомство Э. Л. Войнич с русской и польской литературой. Помимо прямых упоминаний — «За рубежом» М. Е. Салтыкова-Щедрина, поэмы «Стенька Разин» А. Навроцкого, поэмы Ю. Словацкого «Ангелли»,— в романе заметны следы влияния русской литературы 80-х годов, как легальной (произведения М. Е. Салтыкова-Щедрина, В. Гаршина и др.), так и нелегальной (листовки, прокламации, издания «Народной воли» и т. п.). В романе сказалось и близкое знакомство писательницы с русскими и польскими эмигрантами в Лондоне.На русском языке «Оливия Лэтам» впервые была опубликована в 1906 году в переводе А. Н. Анненской в журнале «Русское богатство» со значительными купюрами. Отдельным изданием роман выходил в 1926 и 1927 годах в издательстве «Мысль» с большими сокращениями.Впервые «Оливия Лэтам» была напечатана на русском языке полностью в издании: Э. Л. Войнич, Избранные произведения в двух томах, т. I, М. Гослитиздат, 1958.

Этель Лилиан Войнич

Классическая проза
Джек Реймонд
Джек Реймонд

«Джек Реймонд» — второй роман Э. Л. Войнич — впервые был опубликован в Лондоне весной 1901 года Вильямом Хейнеманном.В этом романе частично отразились детские впечатления писательницы. Она рассказывала своей знакомой — Анне Фриментал, что девочкой ей иногда приходилось жить в Ланкашире у брата ее отца — Чарльза Буля, который был управляющим на шахте. Это был очень религиозный человек с наклонностями садиста. Однажды, когда Э. Л. Войнич было десять лет, дядя обвинил ее в краже куска сахара и потребовал, чтобы она призналась в своем преступлении. Но девочка сахару не брала, — и не могла в этом признаться. Тогда дядя запер ее на несколько дней одну в комнате и пригрозил «ввести ей в рот химическое вещество для проверки ее честности». Девочка сказала, что утопится в пруду, и дядя понял, что она так и сделает. Он вынужден был отступиться от нее. Этот поединок закончился тяжелым нервным припадком девочки...Вскоре же после выхода «Джека Реймонда» в журнале «Вестник Европы» (1901, июнь) появилась обширная рецензия на этот роман, подписанная буквами «3. В.», то есть Зинаида Венгерова. Рецензент отмечал, что этот роман, принадлежащий перу автора «Овода», представляет собой отрадное явление в современной английской литературе: «...в нем нет обычного искажения жизни, нет буржуазного преклонения перед устоями английской добропорядочности», и добавлял: «Госпожа Войнич — очень смела; в этом ее большая заслуга».Через год «Джек Реймонд» появился на русском языке в журнале «Русское богатство» (1902, №№ 5 — 7) в переводе Л. Я. Сердечной. Так же, как и в переводе «Овода», и здесь наиболее сильные в антирелигиозном отношении страницы были выпущены. Кроме того, из перевода было изъято многое, касающееся польского освободительного движения.Отдельным изданием этот перевод вышел в 1909 году в Ростове-на-Дону в издательстве «Дешевая книга».За годы Советской власти «Джек Реймонд» выходил три раза в сокращенном переводе С. Я. Арефика (изд-во «Пучина», М. 1925, 1926, 1927).Впервые «Джек Реймонд» на русском языке полностью напечатан в издании: Э. Л. Войнич. Сочинения в двух томах, т. 1, М., Гослитиздат, 1963.

Этель Лилиан Войнич

Проза / Классическая проза

Похожие книги