Хам и хамелеоны. Том 1

Впервые Нина видела мужа в подобном состоянии. Она понимала, что виновата перед ним, чувствовала, что не должна усугублять ссору, но тоже не могла уже себя контролировать:

— Никто не виноват, что ты водишься с такой швалью, — сказала она, — что ты зависишь от каких-то «иванычей»…

— Не я один. От них все зависят. Нет у меня другого выбора. Нет!

— Выбор всегда есть. Но зачем о нем думать, когда можно просто рассказывать басни — себе и другим. Это гораздо проще…

— Очнись, Нина! Открой глаза! Посмотри вокруг! Посмотри, в каких хоромах ты живешь! Ты ешь и пьешь всё, что тебе хочется! Выбрасываешь на ветер кучу денег каждый месяц. Тебе даже на наркоту хватает! И ты можешь это себе позволить только потому, что они, такие, как этот Вереницын проклятый, позволяют всё это! А захотят — и нам с тобой крышка. Жить придется непонятно где. В «хрущобу» в Капотне перебираться будем. Понравится тебе это? А то и вовсе на улице окажемся. Или бежать придется. В Панаму! В Уругвай! На Берег Слоновой Кости! К черту на рога! Ведь в этой стране у кормушки сидят такие, как он, Вереницын! Эти люди на всё наложили лапу. И отсчитывают, отсчитывают… Понимаешь ты это или нет?..

— Не верю тебе… Такого просто не может быть, Коля. Таких скотин просто не может быть много в природе, они бы перегрызлись между собой: естественный отбор. Но Вереницын этот твой — и вправду животное. Он угрожал мне. Он унижал меня.

— Аристарх Иваныч? Он тебе угрожал?

— Это ничтожество… Мерзкая, липкая тварь… Он угрожал, что изнасилует меня, — с отчаянием выдавила из себя Нина.

— Елки зеленые, да что ты несешь? Что ты такое несешь? — пробормотал Николай; он был явно ошарашен.

— Представь себе! И я не единственная, кому он пытался причинить зло. Он измывается даже над своими близкими, даже над человеком, с которым живет. Относится к ней, словно она — вещь! Содержит он ее, видите ли. А на самом деле…

— Это ты про кого? Про Аду, что ли? Так что ж ему ее не содержать, раз она и есть его содержанка? В чем проблема-то, я что-то понять не могу?

— Не смей так говорить! Ты не имеешь права оскорблять незнакомого человека!

Николай замер посреди комнаты, помолчал, а потом в замешательстве промямлил:

— С каких это пор ты стала водиться с проститутками?

— С кем?

— Да с Аделью этой!

— Почему ты говоришь о ней такие гадости? Что ты знаешь об Аделаиде?

— То же, что уже давным-давно вся Москва знает…

— Вся Москва… это такие же, как ты… и твой Вереницын? — теряясь, уточнила Нина.

— Боже милостивый, открой глаза… Она профессиональная девушка по вызову. На хлеб с маслом этим зарабатывает. Богатых мужиков на деньги разводит, андэстэнд? Понять можешь? Ах, ты не знала этого? И потому суешься не в свое дело?

— Как ты можешь говорить такое о человеке, которого видел один раз в жизни? Откуда столько грязи в тебе, объясни мне, пожалуйста? Как же ты живешь с такой грязью внутри, Коля?

— Послушай меня внимательно… С ней спит пол-Москвы! — устало вздохнул Николай. — А что касается меня… Сейчас я тебе расскажу кое-что… Только давай сразу договоримся, что ты меня ни в чем обвинять не будешь. Сама тянешь за язык…

Нина молча смотрела в черное окно.

— Я тоже пользовался услугами этой, как ее… Могу поклясться… Да, я пользовался ее услугами! — не своим голосом произнес Николай. — Что, так тебе легче будет поверить в очевидное?

— Не верю тебе… Ни в то, что спал с ней, ни в то, что сейчас о ней говорил! Подло это…

Николай побагровел до корней волос. Виновато глядя на жену, он словно сам умолял ее теперь не верить его словам и спустить дело на тормозах, будто только от нее сейчас зависело, был ли в сказанном состав преступления или всё это плод его воображения. Он запоздало жалел о своем срыве. Нина же, не замечая его смятения, продолжала:

— Неужели ты и вправду рассчитывал, что я поверю в такую ложь? Это даже смешно. Ада — тонкий, чуткий, интеллигентный человек, умница… Расположение такой девушки нужно заслужить, а ты не смог бы сделать это, даже посулив ей все свои деньги! А что с Вереницыным она живет — так значит, есть в нем что-то… Хотя я и не могу себе представить что.

— Деньги, милая. Его, Аристарха нашего Иваныча, кровно наворованные деньги, — заверил Николай. — Ради них твоя Адочка не то что себя — мать родную продаст и не поморщится… Все любят красивую жизнь, и ты в том числе. Или ты всё еще не в курсе, что на этой планете продается всё и всё покупается? — Николай опять начинал заводиться. — И Ада твоя продается тоже! Могу даже сказать тебе, сколько она берет.

— Сколько?

— Шестьсот.

— Чего? — Нина непонимающе взглянула на него.

— Долларов, моя дорогая. Больше полтысячи за вечер.