Хам и хамелеоны. Том 2

Бурбеза пополз назад к Журавлеву, чтобы передать Голованову ориентиры для обстрела. Вскоре он вернулся и заверил, что майор понимает всю срочность и уже выгоняет свою технику для обстрела лесопосадок. Прошло несколько минут, взрывы минометных мин продолжали крошить лес уже в позиции правого фланга, а огня от Голованова всё не было.

Радист вдруг передал, что Голованов боится напутать и просит пометить цель трассирующими пулями. Стрелять просили одиночными, по три пули подряд. Рябцев приказал Бурбезе ползти, несмотря на взрывы, к правому флангу и пометить трассером нужную зону, но так, чтобы ответный удар, если увидят, откуда стреляли, не пришелся в самую гущу позиции.

Силуэт прапорщика быстро исчез в темноте. И уже через пару минут одиночные трассирующие пули прочертили темноту в направлении лесопосадки. Тут же вслед за выстрелами забили пушки БМП. Вдоль лесопосадок потянулась череда вспышек и взрывов.

На какое-то время обстрел позиции капитана прекратился. Но через несколько минут мины опять захлюпали прямо над головой и стали ложиться с еще большей точностью. Взрывы, вперемежку с ожесточенной стрельбой с просеки, не давали оторвать головы от земли. С правого фланга передали, что двое контужены. Но пока ни одного убитого. Это казалось чудом.

Минометный огонь переместился к пригорку у реки. Как и предполагалось, «косяк» намеревался прорываться поймой, там шло прощупывание местности.

Огонь из леса тоже продолжался не утихая, особенно справа, где оборону держало отделение Дивеева. Сквозь треск и грохот удавалось различить хлопки ручных гранат… Оттуда вскоре и приполз рядовой Вялых в прожженном маскхалате, с окровавленной и черной от гари физиономией. Сверкая белками глаз, Вялых кричал, видимо не слыша себя самого, что любая новая волна атаки может смять позицию отделения, до развалин уже долетали гранаты.

Капитан приказал Вялых ползти назад, к Дивееву, и передать всем, кто находился на левом фланге, чтобы немедленно оттягивались к оврагу. Бурбезу же Рябцев опять послал к радисту, чтобы тот вызвал огонь Голованова ближе к кошаре, отсекая возможность прорыва в этом направлении.

— Справа в чалмах прут! Наемники!.. Про Аллаха визжат… Ничего не боятся! — кричал вернувшийся от радиста Бурбеза и после радиста уже успевший побывать у Вялых; Бурбеза не замечал, что щека у него рассечена осколком или пулей и что по ней течет кровь.

Когда заработали башенные орудия Голованова и плотной полосой вспышек и взрывов БМП стали перекапывать подход к кошаре со стороны поля с лесопосадками, Рябцева вновь позвали к радисту. Он сполз в яму. Майор кричал в эфир открытым текстом:

— За развалинами у реки, метров триста впереди, твои «глаза» светятся?

Голованов имел в виду приборы ночного видения.

— Какие, к черту, глаза! Я на первой, второй, третьей позиции! На первой, второй и третьей! — кричал Рябцев. — «Глаза» не наши! Бейте по «глазам»! Бейте!..

Усилия атакующих сосредоточились на просеке. Темнота здесь шевелилась. Два выстрела из гранатомета раздались почти одновременно. Одна граната разнесла холмик справа и образовала яму в снегу. Другая разметала кустарник над оврагом в нескольких шагах от Рябцева. Ноздри забило гарью. В ушах звенело. Словно сквозь ватную пелену до капитана доносилось нереально-размеренное постукивание очередей. Шелест подствольных гранат сливался с шумом в голове. Собственных очередей, сухих и коротких, выпускаемых с равными промежутками, Рябцев не слышал, лишь по вздрагиванию автомата чувствовал, что стреляет.

Капитан заметил, как белая тень метнулась туда, где валялись присыпанные снегом проклятые бочки. Мрак озарился вспышками очередей. Оттуда, из-за жбанов, теперь и полосовали длинными очередями. Позиция, на которой обосновались фигурки, прикрытая со всех сторон, позволяла простреливать всю линию обороны.

Рябцев вогнал в подствольник гранату и нажал на спусковой крючок. Светящийся шлейф провел черту к кустам. Взрыв разнес часть зарослей слева. Рябцев сделал второй выстрел. На этот раз попал точно в цель: яркий огонь полыхнул прямо над бочками. И еще через мгновение он увидел, как в том самом месте, где бочки разметало вместе с кустами, от снега отделилась охваченная пламенем фигура.

Издавая истошный визг, живой факел быстро перемещался вдоль опушки. В жбанах оставалось горючее? На краю леса человека, охваченного языками пламени, подкосили короткой очередью. Стрелял не то Анохин, не то сами моджахеды. Но и упав в снег, фигура продолжала дрыгаться в огне.

Рядовой Коновалов, окопавшийся на пригорке справа от капитана, под наиболее удобным углом для простреливания низины перед опушкой, прицельными очередями вел огонь по переднему периметру просеки, не давая теням с гранатометом высунуться из-за ствола поваленного дерева. По Коновалову палили со всех сторон. Поединок не мог продолжаться долго.