Хам, или Детка, тебе не понравится

«Ёбвашумать»… Вот так обычно ругался хронически пьяный сосед из моего глубокого детства, который по дороге домой иногда падал. Ругался каждый раз одинаково при попытке встать. Для меня это слово пробелов и значения не имело, но посыл я улавливала точно – глубокая экзистенциальная тоска по поводу недоброжелательности этой вселенной.

И вот сейчас, пытаясь разлепить веки и приподнять голову, мне ничего не приходит на ум, кроме философской фразы соседа из детства. Что ж так больно-то, а? Больно и мутно… Словно меня бросает по палубе корабля по время шторма.

А сон-то какой стрёмный приснился! Бр… Тварина эта зубастая! Как из Мортал комбата. Словно ей, как Гуинплену, щёки разрезали и насовали туда зубов от Венома.

Ужас!

Отталкиваюсь от пола дрожащими от слабости руками. Мне кажется, у меня опять заплыл глаз и опять тот же. Оглядываю расплывающийся кабак. Вокруг валяются мужики. Так это что – не сон, что ли?

Растерянно сажусь, жалобно оглядываясь. Тишина…

– Хам?.. – хриплю я, теряя голос от ужаса.

Я очень надеюсь, что он живой! Потому что, оказывается, я теперь не представляю, как в этом незнакомом мне мире без него выживать. Это Стокгольмский! Однозначно!

Мы встречаемся взглядами. Отодвинув рукой стеклянные гирлянды бус и застыв в косяке, смотрит на меня, не моргая. С его лица стекает, как мне казалось, намертво прилипший туда похуизм. Оно вдруг оживает. И даже становится почти человеческим и почти симпатичным. Вздрагивает, по нему словно идёт рябь. И мне кажется, что сейчас вернётся это выражение «Идите нахуй, господа, я утомился»… И будет опять язвить, что я так себе сотрудник и, вообще, нахрен никому не упилась. И только мешаю. Как там? Чемодан без ручки, вот.

А мне просто очень страшно и больно, чёрт возьми! Я живой человек!

Поджимая дрожащие от обиды губы, пытаюсь подняться, хватаясь за стальную ножку стола. Его острый край испачкан в густой крови. Отвожу глаза, тяжело сглатывая, чтобы погасить рвотный позыв. Машинально касаюсь пальцами почему-то жутко ноющего виска.

Хам не двигается с места. Ну что не так с этим мужиком? Видит же, что мне плохо! Сложно помочь подняться?!

– Лежать! – вдруг оживает он. – Дарья! В горизонтальное, быстро!

Господи… Шмякаюсь на спину, поддаваясь давлению в его голосе. Опять какие-то манёвры и учения?! На глаза наворачиваются слёзы. Быстро стираю. Не дождётся!

Передо мной вдруг появляется его озабоченное лицо. И его, блять, величество, опускается передо мной на колени. Ну ладно, не передо мной. Рядом со мной. Хмуро всматривается мне в глаза. Вена мощно бьётся на крепкой шее. Растерянно проводит рукой по волосам. Сжимает переносицу. На лице напряжённая работа мысли.

– Как так?.. – ведёт пальцами по моему виску.

Шиплю от неприятных ощущений.

– А эта… Хантер?.. – шепчу я, косясь в поиске демоницы.

– Сдохла…

Сдохла – это хорошо. Это просто чудесно! Никогда так не радовалась чьей-то смерти. Осатанеешь тут… Закрываю глаза и расслабляюсь. Но он оттягивает мои веки, заглядывая под них.

– Ничего не понимаю…

– Можно мне попить?..

Поднимается. Заходит за барную стойку. Высыпает из стального стакана баристы подтаявший лёд в чистый бокал. Вставляет трубочку. И… меня обслуживает сам Хам! Впишите в историю. Чем я это могла заслужить? Забираю свои слова обратно. Всё с ним так! Заботливый… гад.

Делаю несколько глотков через соломинку. Ледяная вода ломит зубы.

– Как ты себя чувствуешь?

– Вам это действительно интересно?

– Естественно. Первый раз общаюсь с воскресшим человеком.

– Несмешная шутка…

– Это не шутка. Трезвый я не шучу, – внимательно слушает мой пульс пальцами. – Что с тобой делать-то?..

Достаёт телефон. Набирает кого-то.

– Не надо ничего со мной делать.

Попытка встать тут же подавляется. Припечатывает меня за лоб ладонью в пол.

– Я же сказал – лежать.

Ладонь у него большая, горячая… И этот не слишком вежливый жест, на удивление, даже успокаивает меня.

– Алё… Адам? Я локацию тебе скинул. Подъедь, персонажа одного посмотри. Полчаса назад она умерла от удара виском об стол. А сейчас… тёплая, живая, в сознании. Ведёт себя адекватно. Ну… насколько способна. Да, умерла. Как-как!! – взрывается он, – насмерть умерла! Висок был проломлен! Зрачки… Да… Аркан её отпустил, пульса не было. Теперь раны нет. Нет… Она не умеет… Нет… Да ни черта она не умеет! Я жду!

Это про меня, что ли?!

Мужик, лежащий метрах в пяти от меня, вдруг растерянно поднимается.

– Пошёл вон! – низко рычит на него Хам.

Рычит так, что «вон» хочется идти уже мне, или, в моём случае, ползти. И я даже напрягаю пресс, чтобы подняться. Но ладонь возвращается…

Пошатываясь, мужик ретируется на выход.

«Как это – умерла?..» – тупо хлопаю ресницами.

«Аркан отпустил…» Трогаю своё горло. Удавки действительно нет. Только это совсем не радует меня! Я очень боюсь, что Хам теперь может меня где-нибудь потерять. А какой-нибудь уродский демон найти!

Неожиданно Хам ложится на пол рядом со мной. Берёт мою руку, сжимает. Его пальцы переплетаются с моими. И в порыве мне хочется ответить ему тем же. Но… он выламывает мою кисть.

– Ай!

– Чувствительность не изменилась?