Хамелеон – 5

— Это бывший царский офицер из морской авиации. Служил во времена Империалистической войны на Черноморском флоте. А после иммигрировал в Испанию, — ни разу не облегчил положение своего внимательного слушателя краском. — Какое-то время он был переводчиком и советником у наших летчиков в Испании, когда мы бились там с франкистами. Я же с ним весьма продолжительное время общался в связи с закупкой старых авиационных двигателей во Франции для ремонта поставленных испанцам танков Т-24. Именно он вывозил моторы контрабандным путем, летая на гидроплане. Хотя познакомились мы еще раньше — практически сразу, как я прибыл в Испанию в 1936 году. Впрочем, тогда все с ним были знакомы, — на всякий случай Александр постарался отмазать себя от всяческих совершенно лишних подозрений в свой адрес. — Он в те времена являлся едва ли не единственным грамотным техническим специалистом, что знал, и русский язык, и испанский. Причем не просто язык, а сложные технические термины. Вот мы его и привлекали для организации танковой школы и первоначального обучения местных танкистов. И именно в подвале его дома меня удерживали в Испании, а после именно он перевозил меня в Советский Союз опять же на гидроплане.

— Но почему вас вообще вернули? Зачем? И по какой причине инсценировали вашу гибель? — не смог не засыпать посетителя буквально выскочившими на язык вопросами Сталин. — В этом же не было никакого смысла!

— С вашего позволения, начну отвечать с последнего вопроса, поскольку с ответа на него всё это для меня и началось. — Дождавшись разрешающего кивка со стороны Иосифа Виссарионовича, краском продолжил. — Прибыв во второй раз в Испанию, я, осматривая эвакуированные с поля боя подбитые танки, случайно обнаружил в одном из них золото. Если говорить точнее, мешки с золотыми монетами. Очень много мешков! Штук тридцать, если не больше. Кто-то, судя по всему, попросту решил использовать корпус танка, как этакий передвижной сейф для незаметного перемещения такого сокровища. И когда я вылез наружу, удерживая в руках пару мешков, на меня напали два человека, в одном из которых я с удивлением узнал Крыгина, которого к тому времени считал погибшим, поскольку его самолет прямо на моих глазах разбился в море и затонул!

— Это было в Испании? — внес уточняющий вопрос «благодарный слушатель».

— Нет, товарищ Сталин. Во Франции. Весной 37-го года. После этого мы с моим переводчиком быстро собрали свои вещи и покинули прибрежный ангар, который служил нам ширмой для контрабанды авиационных моторов. И нашу машину тогда, кстати, уже на подъезде к Парижу кто-то обстрелял из автомата. Переводчик тогда был за рулем и погиб сразу, а мне удалось выскочить из кабины и юркнуть в ближайшие заросли, после чего добраться до нашего посольства, — стараясь не переусердствовать в описании выпавших на его долю «невероятных приключений», кратко поведал о своих заграничных похождениях Геркан. О тех самых, что могли быть подтверждены, и документально, и свидетелями из числа посольских служащих. — Как я теперь понимаю, это как раз бойцы Харона могли заметать следы своей деятельности, поскольку одновременно с перевозкой моторов они, скорее всего, тайно вывозили испанское золото во Францию, делая промежуточную посадку в Барселоне, где и грузились этим ценным грузом. — А вот это уже был первый косвенный след к генералу армии Павлову, руководившему в те непростые времена своими войсками как раз из Барселоны. — То-то я вечно недоумевал, отчего в обратную дорогу нам приходилось заправлять гидроплан Крыгина не так уж и много. По идее он ведь должен был добираться к нам с почти пустыми баками. Но, видимо, каждый раз дозаправлялся в Барселоне, где у испанцев также имелась станция обслуживания морской авиации.

— Барселона, значит, — задумчиво пробормотал себе под нос глава СССР. — Да, там всё с самого начала было очень непросто, — явно имел он в виду столкновение в этом городе интересов всех сторонников республиканского правительства или же, точнее говоря, всех противников франкистов, вынужденных временно стать сторонниками друг для друга. — Но да мы несколько ушли в сторону. Так вы говорили, что обнаружили в танке золото и на вас напали, — вернул «лучший друг пионеров» беседу в былое русло, стараясь не упустить из вида ни грамма информации.