Хан

Теперь он хорошо разглядел женщину, впрочем, она не была ничем особо приметной: темное платье и платок, открытое лицо с белой морщинистой кожей, единственное, что бросалось в глаза, это уголки рта направленные вниз и большая бородавка на подбородке.

Она с удовольствием, не торопясь, накладывала орехи, даже не уточняя, сколько их нужно незнакомцу.

– Молодой человек у вас на пятнадцать рублей, – уже радушно сказала продавщица. Лицо её преобразилось. Еще недавно недовольная грымза стала любящей бабушкой.

Витя молча заплатил и вопросительно посмотрел на женщину.

– Она что, замуж вышла? – прямо спросил Витя.

– Боишься, что опоздал? – съехидничала незнакомка.

Витя достал из кармана еще пять рублей и положил на прилавок, женщина протянула руку, но он тут же оттянул их на себя.

Поняв, что больше ничего из него не выжать, она снисходительно наклонилась к нему и стала говорить.

– Не в браке дело, хотя женихов хоть отбавляй, торговля поэтому у неё идёт бойко.

– Такие как ты, зачарованные, скупают, всё что нужно и не нужно. Местные с рынка те вообще тут роятся, готовы были её золотом закидать, а ей хоть бы хны, молода ещё и непритязательна.

Семья у неё большая, семеро по лавкам два брата и четыре сестры, да только она одна лицом вышла.

Родители, конечно, свой интерес увидели, да вот только помимо красоты ей ещё и характер твердый достался.

Волю их исполнять не хочет, тем паче интерес со стороны, запретный плод сладок.

Ну а там, где избыток внимания, там и зависть, как известно, а женская зависть – это страшная штука!

В общем, земля слухами полнится, а по слухам, заговорили её на несчастье. Прокляли, проще говоря.

– Бред какой-то, не верю я в эту ерунду, – сказал Витя, отводя лицо. Он уже пожалел, что отвалил столько денег предприимчивой женщине.

– Ты говоришь прямо как мой муж в молодости, он тоже ни во что не верил. Вам, мужчинам, нужно оказаться у пропасти, чтобы принять веру. А вот женщины по природе своей с нею рождаются.

– Ну что вы мне сказки рассказываете!? – раздраженно, высказался Витя.

– А ты много ли знаешь, что цепляешься за каждое слово?

– Знаю, что мужчина забирает жизни, а женщина дает, вот и всё, нечего мудрить.

ПРЕВРАЩЕНИЕ

Вечерело. Жданов сидел на лавочке у входа в корпус и вдруг осознал, что завтра Валентина Павловна сменит его в последний раз. Она ещё две недели назад написала заявление об увольнении, и работала последние дни.

– Да, – подумал Владимир Сергеевич – а ведь это мой последний шанс. Надо написать ей письмо. Другой голос возражал: О чем? Просить? Умолять? Первый голос был непреклонен: Нет, надо написать. Она поймет!

Жданов поднялся и пошел в служебную комнату за бумагой. Но бумаги не было. Тогда он открыл сумку с продуктами, достал из нее бутылку водки, консервы «Печень трески», луковицу и батон хлеба.

Ужинать сел за журнальный столик в регистратуре. После второго стакана взгляд его упал на «Книгу приема и сдачи дежурств». Жданов открыл книгу и начал читать:

«Начальнику завода азотных удобрений Гандееву В.П. Рапорт. За время моего дежурства с… по… происшествий не произошло. Обходы проводились согласно графику. Комплект ключей передан по смене…»

– Бред какой-то, – подумал Жданов и вдруг осознал, что это его почерк.

– При чем тут ключи и обходы? – сверкнула мысль. При чем тут обходы, когда вот она, бумага для письма. Но она же пронумерована – намекала другая мысль, более трезвая. Первая все-таки победила: ерунда, если что, скажу – надо было, а туалетная бумага закончилась.

И он решительно вырвал чистый лист.

«Уважаемая Валентина Павловна – писал Жданов, рассыпая на лист крошки хлеба – Простите меня! Вы, конечно, правы.

Не место у нас служебным романам!

А вы молодец! Так стараетесь ради мужа. Вы достойны уважения.

Валентина Павловна! Я люблю вас! Я, может быть, никого раньше так не любил.

На Нюрке, первой, женился по воле своих родителей. Детей не было.

Через год разошлись.

Потом была Галька. Вроде полюбил. Дочь родилась. А потом она, Галька, начала наставлять мне рога. Через два года разошлись.

Потом были у меня еще женщины. Но так, на одну ночь.

А вас я люблю, Валентина Павловна. Простите, конечно, но люблю.

Искренне.

Если что, всегда готов принять вас у себя. Квартира у меня однокомнатная, но с удобствами. Платить могу сам. Потому как чувства важнее». Жданов прервался. Задумался. Сходил в служебную комнату, вернулся с книгой. Открыл на закладке. Продолжал писать: И по небу веки проходят,

Как волны безбрежного моря; Никто не узнает их страсти, Никто не увидит их горя.

Это Фет, Валентина Павловна. Как будто о нас с вами…»

***

Хан вырос в большую собаку. Жданов даже подумывал о новом поводке, опасаясь, что однажды может случиться непоправимое: пес может порвать плотную ткань и тогда не миновать беды.

Но Хан, словно чувствуя переживания хозяина, присмирел, гулял вполне миролюбиво, а по возвращении домой укладывался на старую тахту и безмятежно засыпал.

Жданов тогда не знал, что судьба, запросто пославшая ему зверя, так же легко отнимет его у хозяина…