Хан Рюрик: начальная история Руси

Вызывает недоумение позиция некоторых, весьма известных русских историков и мыслителей, причем тех, кого трудно заподозрить в соглашательстве с Западом, который, без всякого сомнения, является нашим главным и сильнейшим противником или, не побоюсь этого слова, врагом.

В. Кожинов в своей книге «История Руси и Русского Слова» пишет: «Все это (отрицание норманнизма — К.П.) является, несомненно, очень прискорбной чертой исторического самосознания, ибо представляет собой одно из ярких выражений своего рода комплекса национальной неполноценности, присущего, увы, достаточно большому количеству русских людей» libereya. ru).

Увы, но здесь В. Кожинов совершенно неправ. Почему? Попробую объяснить…

В 1488 году в Москву прибыл посол императора Фридриха III просить государя Ивана III помощи в войне турками. В числе предлагаемых благ посол предложил содействие в получении королевского титула (известно, что официально Иван III являлся великим князем). Ответ на это предложение выглядел следующим образом: «… мы Божиею милостию Государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от Бога, как наши прародители… а постановления, как есмя наперед сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим» (Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. СПб., 1851, I. стр. 12. Цит. по: Р. Пайпс. Россия при старом режиме).

Ричард Пайпс отмечает: «По московским понятиям, настоящий суверен должен был отвечать трем условиям: происходить из древнего рода, занимать трон по праву наследования и не зависеть ни от какой другой власти, внешней или внутренней» (По кн.: Дьяконов. Власть, стр. 146-62: Он же. Очерки общественного и государственного строя древней Руси, 3-е изд. СПб., 1910, стр 419–420).

В 1532 году императору Бабуру, основателю династии и государства Великих Моголов, потомку Тимура, было отказано в заключении договора о «дружбе и братстве» с великим князем Василием III. Отказ был сформулирован следующим образом: «в братстве к нему не приказал, потому что он не ведает ево государства неведомо: он — государь или государству тому урядник (т. е. правитель с ограниченной властью. — К.П.)» (Русско-индийские отношения в XVII в.: Сборник документов. М., 1958, стр. 6. Цит. по: Р. Пайпс. Россия при старом режиме).

В конечном итоге, — отмечает Р. Пайпс, — предъявляемым Москвой высоким требованиям отвечали лишь два властителя: турецкий султан и ее собственный великий князь, — те самые два правителя, которых Бодин выделил как «сеньориальных монархов Европы».

Возвращаясь к вопросу о «комплексе национальной неполноценности», поднятому В. Кожиновым, могу сказать, что я всегда пренебрегал фрейдизмом и его «комплексами» и мне сложно рассуждать о положениях этого течения в психологии. Но… Я не вижу в поведении русской власти, вплоть до 1991 года, никакого момента униженности (о событиях после 1991 года хочу отметить, что никто, собственно, и не заставлял российскую власть унижаться и амикошонствовать перед Западом). А русский народ, могу сказать совершенно точно, никогда и ни перед какой нацией не испытывал чувства ущербности. Давайте говорить прямо, та незначительная часть российского общества, которая испытывала трепет перед Западом, во-первых, очень часто не являлась собственно русской, а во-вторых, испытывала трепет не перед культурой и военной мощью европейского общества, чего и в России всегда было более чем достаточно, а только лишь перед разного рода тряпками и шмотками. Таким образом, мы имеем дело просто-напросто с разновидностью товарного фетишизма. Однако в настоящее время, в области производства ширпотреба, от ботинок и бытовой электронной техники до автомобилей и компьютеров, несомненным мировым лидером является Китай и страны азиатско-тихоокеанского региона. Зачем нам эта Европа вообще? Она скоро будет наполовину арабской, давайте же сразу дружить с арабами.

Речь совершенно не идет о каком-то «комплексе национальной неполноценности». Дело в том, что норманнизм — это явная, более того, наглая ложь. Отпор норманнизму есть отпор прежде всего лжи.