Хан с лицом странника

— Спасибо, что пришли на мой двор, не гнушаетесь, значит, воеводы своего. Спасибо. Спасибо за то. — И он еще раз поклонился людям, от края до края оглядывая столы. — Отведайте, чем богаты. Вместе живем, одну пищу едим, что Бог послал. Собрал вас по обычаю нашему на хлеб-соль и хочу вам слово сказать. Нынче многие о первой год служат, и Господь пока хранил нас, отводил руку басурманскую до поры до времени. Но осень близко и не сегодня завтра надо ждать набега. Лазутчиков ихних в лесу второго дня уже видели. Были бы охотники — к людям вышли. А эти ушли тишком обратно в лес. Видать, высматривали, не собрали ли мы хлеб, не снесли ли в житницы. Тогда и полезут. Прошу береженья большего, нежели раньше имели. Бабам, девкам в лес одним не ходить, да и мужикам тоже неча шляться попусту.

— А по ягоду, по шишку как же? — выкрикнул кто-то, но на него тут же пришикнули с издевкой:

— Ишь, ягодный нашелся. Оне твою дурную башку вместо ягоды в мешок к себе и засунут. Насобираешь ягодок.

Воевода тут же определил кричавшего и, найдя взглядом, спокойно ответил:

— Тебе, Степка, наш указ — не приказ. Ступай себе, но других не сманивай. Ты не первый год годуешь в городке и порядки знаешь. Не к тебе обращаюсь, а к первогодкам. Хотя и их не неволю. У ежа и то свой ум имеется, когда колючки выказывать, а когда прятать. Сторожа на башнях стоят крепко и из ворот выпустят. Но какая заминка случится, не обессудьте. Как стемнеет, так хоть свой, хоть чужой — не пропустят. Жди до света.

— А ежели господа Строгановы пожалуют? — не унимался Степан. — Тоже не пустят? — народ дружно хохотнул, поворачиваясь лицами друг к дружке, понимая, что балагур Степан больше прикидывается, скоморошничает, пытаясь развеселить и народ, и воеводу, хотя сам-то все понимает, не дурак, но тем более приятно было посмеяться вот так всем людом сообща, являя единение.

Понял это и воевода, потому столь же шутливо ответил тому, изогнув в усмешке пушистую пшеничную бровь:

— А и Строгановых, господ наших, не пустим. Пущай в лесу ночуют, а затемно в лесу делать нечего доброму человеку. Их вина. Ладно, отведаем, чего Бог послал, — проговорил он, подставляя большой кубок под руку Ефиму Звягину, — наливайте и выпьем за праздник, за Преображение Господне. Дай Бог! — и он поднес кубок ко рту.

Все собравшиеся дружно последовали примеру воеводы и, выпив, приступили к еде. Едигир чуть глотнул из ковша, поданного Федором, но горький вкус напитка не понравился ему, и он пренебрежительно махнул рукой, мол, пей сам.

— Зря отказываешься, — ответил тот и припал к ковшу, — пиво доброе, хоть и горчит немного. Смотри, не достанется.

Но Едигир принялся за пирог, не обращая внимания на его слова, осторожно извлекая оттуда кости и бросая себе под ноги. Тут же по воеводскому двору бродило несколько больших собак с нетерпением дожидавшихся остатков угощения. Тимофей что-то с увлечением рассказывал Алене, перегнувшись через сидящую рядом с матерью Евдокию. Она чувствовала себя неловко между ними и, осторожно выскользнув, села по другую сторону рядом с Едигиром. У того от неожиданного соседства кольнуло в груди, особенно, когда он рассмотрел чистую белую кожу на лице девушки, тонкие губы, прикрывающие ровный ряд зубов и одинокий золотистый завиток волос, выбившихся из-под белого с цветным рисунком платка.

Он поймал себя на мысли, что ему хочется подержать, потрогать завиток, который подрагивал от легкого набегающего ветерка, будто дразнил его, заправить прядку под платок и осторожно провести пальцами по щеке. Он уже было поднял руку, наклонившись в сторону девушки, но она слегка отстранилась, будто почувствовала его желание и, улыбаясь, спросила:

— Вкусный пирог?

Он тут же согласно кивнул головой и, подбирая слова, заговорил:

— У меня дома такого пирога не готовят. Очень хороший пирог.

— А мама у меня еще и не такие умеет. Ее готовить к самим господам Строгановым приглашают, когда они наезжают.

Едигир кивнул головой, не сводя глаз с завитка, дразнившего его, и спросил неожиданно для себя:

— Где твой дом? Живешь где?

— Там, — указала Евдокия рукой, ничуть не удивившись вопросу, — к лесу ближе, второй с краю в конце улочки. Да любого спроси и покажут, где мы живем. Приходи, мама у меня добрая.

— Давно тут?

— Второй год, — потупив глаза, с вздохом ответила она, — отца в первое же лето убили. А нам обратно ехать как, одним-то? Вот и остались пока. А так мы из Устюга Великого. Не слышал?

Едигир замотал головой, стараясь про себя запомнить название.

— Отец мой кузнецом был, вот его господа Строгановы и взяли к себе по этому делу. Думали, скопим денег и вернемся в родные края. А вот как вышло…