Хан Узбек. Между империей и исламом

Аналогичный случай имел место в Золотой Орде. Согласно сведениям из летописи Ибн Дукмака, хан Узбек женился на Байалун-хатун, вдове своего отца Тогрылджи^{51}; она помогла Узбеку вступить на престол. Мусульманский правовед 'Имад-ад-дин, исполненный собственной значимости, «разрешил ему это от себя на том основании, что отец его (Узбека) был неверный, вследствие чего брак его был преступен. Тогда он взял ее себе» (Сборник материалов. Т. I. С. 242–243). Начнем с того, что такой брак был преступен только в системе шариата. Традициями кочевой орды он был предписан, что и было отмечено Бенедиктом Поляком в 1247 г.: «После смерти отца берут в жены мачеху и вдову брата [берет в жены] младший брат или [другой] родственник» (НТ, § 49). Этому же обычаю монголы попытались заставить следовать и некоторых русских князей. По сведениям францисканцев, они принудили младшего брата князя Андрея^{52}, убитого ими по ложному обвинению, взять в жены вдову брата, уложив их на одно ложе (LT, III. 6; НТ, § 42). Этот отрок вместе с вдовой брата явился к Батыю с намерением упросить его не отнимать у них наследственных земель. Об обычае левирата у монголов сообщает и Марко Поло: «Женятся они на двоюродных сестрах; умрет отец, старший сын женится на отцовой жене, коли она ему не мать; по смерти брата на его жене» (Марко Поло, с. 88).

Орда жила по своим правилам, левират назывался «отцовским законом». Вот что говорится в памятке о женах ильхана Хулагу: «Имена тех, которые известны, как тех, что достались ему по отцовскому ясаку, так и тех, что он сам засватал, следующие: старшая его жена — Докуз-хатун [принадлежащая] к кости кереит, дочь Уйку сына Онг-хана. Так как она была женою отца [Хулагу-хана], то она была старше других жен, хотя некоторых он и посватал за себя раньше нее» (Рашид-ад-дин. Т. III. С. 17–18). Ильхан Аргун имел много жен и наложниц, пятая из них — старшая Булуган-хатун^{53}, которая была женой его отца, хана Абага; «затем из наложниц он взял наложницу отца Тудай-хатун и посадил ее на место Мертей-хатун. И еще Култаг-эгэчи, некую Кутуй дочь Кутлуг-Букая, сына Хусейн-аги, и Эргэнэ-эгэчи, которая раньше была наложницей Абага-хана» (Рашид-ад-дин. Т. III. С. 112). У ильхана Гейхату была наложница, которую после его смерти взял его сын Алафранг. Подобных примеров множество. Вот они, структуры повседневности, определяющие поведение монголов. В этом контексте реплика Ибн Дукмака о преступности левирата не имеет никакой исторической ценности, разве что лишний раз показывает несовпадение культурных стереотипов. Вместе с тем, она свидетельствует о наличии непроницаемой для шариата сферы жизни — обычаев и установлений кочевой орды[72].

Оба случая (браки Газана и Узбека) надо поставить в широкий контекст, поскольку, на мой взгляд, монгольские ханы не нуждались в оправдании со стороны мусульманских правоведов. Референтной группой для хана была кочевая аристократия. В империи различные группы руководствовались разными законами. Вот как выглядела ситуация в Китае под монгольским правлением. Право и суд были фрагментарны.