Ханна

В Сан-Франциско (он хранит теплые воспоминания о Калифорнии, она ему очень понравилась, там хоть отбавляй очень интересных безумцев) он сядет на судно, идущее на Филиппины, где проработает какое-то время на плантации, чтобы скопить немного деньжат (он, который боится сидения на одном месте еще больше, чем моря). Затем перебрался на Яву. Там угодил в тюрьму за одно довольно темное дело, касающееся голландки, которая предпочла его своему Бадабуму. Да, этот самый Бадабум чуть не умер. Поскольку он был очень высок и толст, то Мендель невзначай отбил ему почки. Опять побег, потом каботажное судно, все эти чертовы острова — черт тебя дери, до чего же он ненавидит море! — до самого того дня, когда в Дарвине он ступил на австралийскую землю. Путь был так долог, что он начал уже сомневаться, существует ли Австралия в действительности…

— Когда это было?

— В прошлом году. Апрель — май, что-то в этом роде.

Он немного побродил, очень довольный, что обрел наконец земную твердь, под ногами и большие пространства, а месяц спустя был в горах Дарлинг, в Квинсленде.

— Некто Саймон Кланси, это имя тебе что-нибудь говорит? — Да.

— Мы познакомились под эвкалиптом, загоняя кенгуру. Поговорили о том, о сем, а когда я ему сказал, что приехал, мол, к Пигалице ростом с мешок пшеницы и с метровыми глазами, он заявил, разрази его гром, что знает тебя.

— Это совсем в его стиле, — говорит довольная Ханна.

— Что он тебя знает и даже работает на тебя. Снабжает будто бы травой для кроликов. И что ты уехала в Европу.

— Вы ездили в Сидней?

— Зачем? Тебя там уже не было.

— А в Мельбурн или Брисбен?

— Тем более нет. По той же причине. Города нагоняют на меня тоску. А этот Саймон Кланси мне очень понравился. Он и я, мы…

Мендель! Повсюду: в Сиднее, Мельбурне, Брисбене — я оставила для вас сообщения на случай, если вы туда приедете! И деньги!

Ну черт возьми, и откуда она взяла, что ему могли понадобиться деньги? Он чуть было вновь, уже в четвертый раз, не приподнял ее за талию, но и потом предпочел искать укрытия в углу просторной, прямо сказочной библиотеки на первом этаже особняка, отделанной панелями из шишек вяза, библиотеки, где хранилось, должно быть, тысяч пять книг.

Что погнало его в библиотеку? Ответ прост: ему нужно держаться подальше от Ханны. Он слишком боится того, что может в нем произойти, если он будет настолько неосмотрителен, что прижмет ее к себе. Он не сможет противиться этому, он растает, доверится ей, они, чего доброго, окажутся в постели. А вот этого-то и нельзя делать! Чему он так и не научился, так это читать по женским глазам. Тем не менее в глазах Ханны ему удается прочесть бурную радость, волнение, привязанность… но только не любовь. "Если ты возьмешь ее, как брал многих, ты себе этого никогда не простишь, Мендель, и это будет тяготить тебя потом до самой смерти. Вполне возможно, что в голове у нее сидит ее поляк или кто-нибудь другой. Но, увы, не ты".

Мендель делает вид, будто разглядывает книги, а на самом деле он охотно стер бы в порошок стул или еще что-нибудь из мебели, как уже ранее по той же причине поднял лошадь. Он спрашивает:

— А имя некоего Квентина Мак-Кенны тебе что-нибудь говорит?

— Да, — снова отвечает Ханна, — и еще больше, чем то, которое ты уже назвал.

— Любовь?

— Нет, — отвечает Ханна, — не то чтобы…

— Он умер, — произносит Мендель. — Он, скорее всего, умер. Ты знала, что он пытался пересечь всю Австралию пешком, от Брисбена и в другой конец, чего до него никто никогда не делал?

— Да.

— Я удивился бы, если бы это кому-нибудь когда-либо удалось. К примеру, я не рискнул бы. Даже если бы съел весь экипаж корабля, с пассажирами и парусами. Это дьявольское предприятие, что-то вроде попытки доплюнуть до звезд. Он сказал Саймону Кланси, что если добьется своего, то оставит знак: груду камней, пирамидку в определенном месте — на мысе Кювье, что на берегу Индийского океана, в чертовски заброшенном месте… Он говорил о пирамидке, обложенной камнями в виде пятиконечной звезды. Мы съездили туда, этот Саймон Кланси и я, поднявшись к северу от Фримантла. Камни там были… Не все, не хватало одного кончика звезды, а рядом скелет — обглоданный грифами. С камнем, зажатым в пальцах правой руки.

Затем он, Мендель, нанялся в Перте на пароход помощником кочегара и всласть покидал лопаткой уголька. Несколько приключений в Индии, один или два смерча в Бомбее, потерянное на поиски другого судна время в Кейптауне, но затем — полный штиль, и он, приободренный, прибывает в Лондон. Оставалось отмыться от этого проклятого угля, найти ее, и вот…

Но пусть она не строит на его счет никаких планов, он здесь только проездом. Просто приехал сказать ей "здравствуй". Он с удовольствием остался бы в Австралии, в стране, которая понравилась ему своими просторами и тем, что там живут люди, которых он хотел бы увидеть снова. Но теперь он предпочитает вернуться в Америку, которая ему нравится еще больше. Особенно тамошние женщины.

У него все те же черные усы и очень белые зубы, особенно когда он улыбается.