Ханна

Напротив нее и Полли — трое мужчин, специально прибывших из Англии, или, если точнее, из небольшой дворянской усадьбы в Суррее. Начинают они с того, что объясняют Ханне, что предпочли бы вести переговоры непосредственно с ее "работодателем". Пена готова выступить у нее на губах, но она сдерживает себя и отвечает, что ведет дела сама и что выше ее в данном случае нет никого. Это первый, но отнюдь не последний раз, когда ей приходится говорить подобные вещи. Что ее особенно удручает, так это то, что промышленники (двое из них — англичане, третий — голландец) принимаются беседовать с одним лишь Полли. Как будто ее и нет в комнате или, скажем, она уехала обратно в Австралию. "Еще немного, и они попросят меня принести тряпку и протереть пыль или подать им чаю!" В конце концов чувство юмора берет верх, юмора, базирующегося на интуитивном понимании, что, оставшись вне разговора, она сможет больше узнать. И она узнает. В частности, они заставляют ее задуматься о масштабе деятельности ее предприятий. В общем итоге, до сих пор она занималась отсеиванием плевел и расширением сети своих институтов и магазинчиков, считая каждое новое заведение отдельным звеном. Они представляют собой лишь островки, которые если и образуют архипелаг, то лишь потому, что обладают одинаковыми интерьерами и руководимы одной и той же хозяйкой. По настоянию Полли она, разумеется, подала заявку на перерегистрацию товарного знака, рецептуры и эмблемы (все то же двойное "Н", нарисованное так же, как и на рабочем столе Лотара Хатвилла). Но, кроме Марьяна, Полли и ее самой, никто точно не знает, сколько заведений ей принадлежит. Из недоверия к банкирам она рассеяла свои банковские счета: теперь они у нее открыты не только в Лондоне и Кёльне, но также и в Париже и Цюрихе, Вене и Берлине, Брюсселе и Риме; она никогда не пользуется двумя филиалами одного и того же банка, требует, если это возможно, номерные счета. Даже Полли и Марьян не смогли бы назвать сумму ее состояния. ("Ханна, упаси вас Господь, но если с вами что-нибудь случится, то эти деньги будут наполовину утрачены". — "Полли, я никогда не умру, и вы должны были бы уже это знать".) Вдобавок ко всему она пользуется весьма оригинальной системой подсчетов, в основе которой… барашки.

"Полли, дорогой, это в память об Австралии".

Барашки голубого цвета — для институтов, фиолетового — для магазинчиков, зеленого — для фабрики в Эвре и так далее. Барашки у нее — под номерами, и она дорисовывает их понемножку, когда годовой доход данного предприятия достигает тысячи фунтов (у барашка "улица Риволи" уже семь ножек, а его собрат с площади Сен-Джеймс бьет все рекорды — одиннадцать ножек).

Это самая абсурдная система, какая только может существовать, — саркастически усмехается Полли. — А что вы будете делать, когда вам нужно будет пририсовать барашку семьдесят пять ножек? Между нами говоря, они походят на барашков не более, чем я на китайского императора. Ко всему, вы ужасно плохо рисуете!

Ваша критика в области графики меня ничуть не задевает, — парирует Ханна. — А барашков, если понадобится, я превращу в дикобразов. Которых, в память о вас, нареку Полли: раз Полли, два Полли, три Полли… Пририсовывая им иголки по мере надобности.

Эти промышленники, подчеркнуто игнорирующие ее присутствие в "Ритце", предлагают сотрудничество. Они готовы вложить в предприятие огромные суммы. У них разработаны крупные проекты, они думают о более широкой сети, охватывающей всю Европу (вероятно, они не в курсе того, что она уже укоренилась повсюду — ну что ж, тем лучше, пусть для них это будет сюрпризом), да, сети, охватывающей всю Европу и выпускающей производимую "работодателем" Ханны продукцию. Продукцию, к которой можно было бы добавить галантерею. ("Глупцы, я об этом еще и не думала!"— ухмыляется в душе Ханна…)

Благодаря своему живому уму Полли быстро уловил правила, по которым она вела игру. Он задает вопросы, делает все, чтобы заставить этих троих мужчин говорить, узнать максимум возможного об их проектах. Затем заявляет, что их интересное предложение будет передано "кому следует" и что ответ они получат в самое ближайшее время. Промышленники с чувством удовлетворения и собственного достоинства покидают "Ритц".

— Ханна?

— Я никогда не буду ни с кем объединяться.

— Рано или поздно вы встретите их на своем пути.

— Тем хуже дли них. Никакого сотрудничества! Полли встает и начинает прохаживаться.

— Сидите, прошу вас, Полли. Я хочу создать новые общества.

— Как в Австралии?

— Подобные им. Одно для институтов, другое для магазинов и так далее.

— Герметичные каюты, как делается сейчас на флоте, я читал об этом в "Тайме". Я понял.

— Не сомневаюсь. Если угодно, анонимные общества.

— Непременно.

— Но которые буду контролировать я одна.

— Согласен.

— И которым я продам свою эмблему.

Он кивает.

— Вы сможете подготовить проект во всех подробностях к июню? К 15 июня?

— Даже раньше.

— Полли, я достаточно вам плачу?