Ханс Кристиан Андерсен

21 марта 1848 года представители политических партий, копенгагенской буржуазии и муниципалитета подали королю программу, составленную Орла Леманом, красноречивым адвокатом и кумиром копенгагенских дам: «Отдельная конституция для Шлезвиг-Гольштейна означала бы потерю Шлезвига для Дании, и об этом не может быть речи», — говорилось там. Для проведения в жизнь нового курса король должен избрать «правительство, пользующееся доверием народа» (практически тут имелись в виду вожди национал-либералов и умеренные консерваторы). На большом собрании в зале театра «Казино» Орла Леман сказал, что отказ короля принять эту программу заставил бы народ «взяться за оружие отчаяния», то есть пойти по стопам парижан.

Но это был чисто демагогический выпад. Рост народного движения и отречение короля (Фредерик VII был так напуган, что уже сам поговаривал об этом) никак не входили в расчеты либералов. Им нужна была умеренная конституция, которая передала бы управление страной в их руки, вот и все.

Король не замедлил ответить, что он на все согласен и уже считает себя конституционным монархом. С абсолютизмом было покончено!

Национал-либералы вошли в правительство, и лозунг «Дания до Эйдера!» стал официальным курсом. Фредерик VII ответил отказом на требования герцогств.

После этой неудачи с переговорами герцогства взялись за оружие. Сформировалась армия в семь тысяч человек. Принц Нор и герцог Аугустенборг возглавили образовавшееся в Киле правительство. Оно выпустило воззвание к народу, объясняющее, что «наш герцог (то есть датский король) более не свободен в своих поступках»; им командуют националлибералы, так что восстание не может рассматриваться как нарушение верности монарху.

Это разъяснение было адресовано той части народа, которая сохраняла уважение к королевской власти. Но национал-либералы использовали его как козырь в своей агитации против восставших герцогств. Датский народ был ослеплен словом «свобода», заманчиво сияющим в речах, стихах и памфлетах национал-либералов, и не замечал, что оно каким-то волшебным путем означает «порабощение», когда речь идет о Шлезвиге.

«Отечество в опасности! Все, без различия политических мнений, должны подняться на борьбу с мятежниками!» — призывали национал-либералы. Им удалось сыграть на патриотических чувствах датчан: в армию, спешно снаряжаемую новым военным министром Чернингом, хлынул поток добровольцев. Конечно, среди них были и убежденные «эйдер-датчане», но добровольцы из народа просто не понимали, что идут убивать и умирать за интересы датской буржуазии.

9 апреля 1848 года армия герцогств с принцем Нором во главе встретилась с датскими войсками. Произошла кровавая битва, в результате которой повстанцы были смяты и отброшены далеко назад, а датская армия вышла к Эйдеру.

Тогда в дело вмешалась Пруссия, в свою очередь заинтересованная в захвате герцогств. По иронии судьбы на помощь восставшим пришла та самая армия, которая только что залила улицы Берлина кровью народа. Теперь черед отступать был за датчанами. Прусские войска заняли не только Шлезвиг, но и часть Ютландии.

Русский царь Николай I встал на сторону Дании: его возмутило, что прусский король поддержал восстание против законного монарха, когда Европа и так полна революционным брожением. После того как Пруссия заключила с Данией мир, датская армия в июле 1849 года разгромила армию герцогств и вернулась в Копенгаген. Война окончилась, но шлезвиг-гольштейнская проблема осталась неразрешенной.

«Поэт Андерсен думает только о себе, он не замечает того, что происходит вокруг», — говорили многие. Андерсена справедливо обижало такое мнение. Чрезмерная занятость собой — это была одна из болезней его юности, которую он преодолел. Она вызывалась прежде всего необходимостью бороться за себя каждый час, каждую минуту, чтоб не пойти ко дну. Иной раз некогда было оглянуться кругом. Но даже и тогда, конечно, он думал не только о самом себе. Если бы это было так, его талант давно бы перестал развиваться и сказки не могли бы возникать, ведь их источником была жизнь!

Всем существом он с необычайной быстротой откликался на малейшее впечатление и не умел быть равнодушным. Но далеко не на все, что его волновало, он находил ясный и четкий ответ. Противоречия обступали его с разных сторон. И в предвоенные годы он ощущал их с большой остротой.