Хантер

Натянув на себя сухую одежду, которую мне выдали в штабе, я отправилась к своей команде. Они как-то странно на меня поглядывали и молча собирали палатку, которую получили для ночлега. Бетти теребила куропаток, а Питер разводил костёр, вокруг которого уже все начали рассаживаться. Присев, я обернулась и посмотрела в сторону «отверженных». Они были раздавлены. Вид у всех был ужасный, они до сих пор возились с палаткой и пытались разжечь костёр. Пэм сняли с соревнований, и их осталось пятеро. Повернувшись и оглядев всю свою команду, которая даже и не подозревала обо всех страданиях моих «отверженцев», я встала и пошла к ним. Мне захотелось помочь, хотя правилами это запрещено. Прихватив с собой общипанную птицу, я подошла к ребятам. Двое парней ставили палатку. Откинув куропатку на клеенку возле костра, я стала помогать им. Полненькая Эйдж Самерс без зазрения совести схватила птицу, сунула в котелок и помчалась к реке, чтобы помыть её. Парни, молча и настороженно взглянули на меня, но возражать против моей помощи не стали. За несколько минут мы справились с палаткой, улыбнувшись ребятам, я пошла к своим и села на место.

– Ты вообще нормальная? – Бетти, фыркнув, присела и прижалась к Питеру. – Если ты забыла, то у нас соревнования, а помогать им – означает играть в ущерб себе. Ты хочешь, чтобы мы проиграли?

– Я хочу справедливости! И если твои тупые мозги понятия не имеют, что такое сострадание, то нам и разговаривать не о чем. Этих ребят пинали, кидали и оскорбляли на протяжении всей школьной жизни, и было несправедливо запихать их в одну команду. Они слабы, бессильны. И то, что я им помогла, это абсолютно ничего не значит. Я просто хотела помочь, вот и все, – я встала, ушла в палатку и закуталась в плед.

Я сидела в темноте, а в голове блуждали мысли о том, что я делаю в этой команде. Это не моя команда, моя другая. И я должна быть там.

– Ты всё правильно сделала, – Стив залез в палатку, застегнув вход на молнию. – Я удивляюсь твоей смелости, Ноэль! Прыгнуть в ледяную воду не каждый осмелится. Мне даже стыдно, что я струсил, – он глубоко вздохнул и сел напротив меня.

– Тебе не должно быть стыдно. В этом нет твоей вины. Я просто не такая, как все вы.

– Ты теперь не захочешь идти со мной на выпускной вечер?

– О Боже, Стивен, это тут причём? – я рассмеялась. – Я уже дала своё согласие и решение менять не собираюсь. И ты не трус. Был бы трусом, не пригласил бы меня на выпускной! А теперь спи, завтра тяжёлый день.

На рассвете все команды, сдав палатки, снова отправились в путь, получив новую карту с координатами. Нам нужно было как можно быстрее добраться до поляны, находившейся в паре километров, там будет проходить турнир по стрельбе из лука.

Практически все прибыли в одно и то же время. По итогам вчерашнего дня моя команда на третьем месте, мои «отверженцы» – на последнем, седьмом. Картина печальна. Я бы хотела видеть другой расклад, но увы, исправить положение мне не под силу.

На поляне команды, разбившиеся по группам, с одной стороны, а судьи и наблюдающие – с другой, посреди поляны пять мишеней. Осмотрев жюри, я остановила взгляд на двух мужчинах, улыбающихся мне: Хантера и Фила Робенсона. Улыбнувшись им в ответ, я покачала головой. Ох уж и повеселятся они на славу.

Суть турнира – выбрать из каждой команды по одному участнику, который хорошо стреляет из лука. Дается три попытки, в итоге баллы суммируются и на их основании выставляются очки.

Семь человек вышли вперед, я и Эйдж Самерс в их числе.

– Почему ты? – прошептала я ей на ухо, пока нам выдавали лук и стрелы.

– Я одна из команды, кто хотя бы раз держал в руках лук, – она испуганно взяла его и отошла.

Я уже мысленно представила, как будет потешаться народ над её попытками попасть в цель.

Почти все выступили хорошо. Все, кто стрелял, либо занимались стрельбой из лука, либо были детьми охотников, либо это было их хобби. Я выступила лучше всех с суммой балов в 123 очка, что вывело нашу команду на первое место. У остальных очки колебались от 86 до 94 баллов. Моя команда ликовала, а судьи от удивления приподнимали брови, кроме двоих. Они лукаво улыбались, зная, что я могла выбить и все 150 очков.

Когда дошла очередь до Эйдж, я замерла. Она старательно натягивала тетиву, но у неё ничего не выходило. Она жутко нервничала, вся вспотела, несмотря на то, что день был прохладный. Она была уже готова разрыдаться, от того, как её стрела изобразила некое подобие полёта. «Отверженцы» поникли и были абсолютно раздавлены. Эти соревнования убивали их.

Я больше не могла видеть весь этот ужас. Схватив свой лук, я встала позади Эйдж, на второй мишени, вызвав недовольство среди всех участников и жюри. Натянув тетиву и затаив дыхание, я выстрелила. Не обращая внимания на вопросительный взгляд Эйдж, я проделала то же самое с остальными, и так два раза по кругу. Ребята кричали и шумели, но я их не слышала. Все, что меня тревожило, это заработать для моих «отверженных» как можно больше очков. Когда я закончила, председатель жюри, окликнув меня, подозвал к себе.