Хаос

Тело Шона все еще болело после той игры, когда он пришел на следующий семейный ужин, и на следующий. Мои братья подкалывали его за то, что он неженка и все ещё весь в синяках — точно так же, как они дразнили друг друга — и, хотя Кэл позже всех пришел в себя, в конце концов он перестал с подозрением щуриться на Шона из-за стола.

— Ты действительно любишь его, — тихо сказал Кэл мне перед самым нашим отъездом в прошлое воскресенье.

Вместо того чтобы отрицать это, я вырвалась из наших объятий и улыбнулась. Если не считать моего психического срыва во время того незабываемого семейного ужина, я еще не произнесла этих слов — как и Шон, — но я это чувствовала. Я чувствовала любовь, когда он улыбался мне, когда обнимал, когда заставлял смеяться. И продолжала чувствовать ее, когда Шон не делал ничего из этого. Я чувствовала её все время.

Я ожидала, что Кэл покачает головой, или нахмурится, или скривит губы, но вместо этого брат слегка улыбнулся мне — совсем чуть-чуть, но я прекрасно помню эту улыбку. Стоя под голубым сиянием Mayhem, опершись локтем о стойку бара, направляю ту же самую улыбку на него и Лэти. Я всегда представляла себе, каково это — видеть Кэла с бойфрендом, но никогда не думала, что он будет таким… мирным. Гармоничным.

Счастливым.

Кэл поворачивается, Лэти наклоняется к нему, и я краснею, когда руки моего близнеца находят талию моего лучшего друга третьей степени, крепко сжимая, украдкой целуя его, заставляя мои уши краснеть.

— Вы, ребята, отвратительны.

Голос Джоэля привлекает мое внимание, и когда я, хмурясь, поворачиваюсь к нему, он занят тем, что наблюдает, как пальцы Шона кружат в моих волосах. С тех пор как мы стали парой, Шон не скрывал, что мы с ним вместе — что я принадлежу ему, а он мне. Его руки всегда на мне, всегда задевают, держат или трогают, и, хотя я никогда бы не подумала, что мне это так понравится… это Шон, и я скучаю по шероховатости его пальцев, когда они не где-то на мне. Я наклоняю подбородок, чтобы улыбнуться ему, стоящему позади меня.

— Думаю, он ревнует.

Шон улыбается мне сверху вниз, его зеленые глаза полны удовлетворения, и он продолжает играть с моими волосами.

— Наверное потому, что Ди постоянно заставляет его спать на диване.

— Мне нравится спать на диване, — возражает Джоэль, и Ди выгибает идеально очерченную бровь.

— Нравится?

Боже, эти двое все еще воюют — постоянные ссоры и примирения. Клянусь, они делают это только ради примирительного секса, которым Джоэль всегда хвастается, и судя по постоянной враждебности Ди — ей он нравится не меньше.

Джоэль борется за спасение.

— Я имею в виду… конечно, нет. Нет. Я ненавижу это. Серьезно ненавижу.

Я хихикаю, уткнувшись в грудь Шону, когда Ди бормочет что-то о том, что теперь Джоэль будет спать в ванне, и Джоэль ухмыляется ей, прежде чем прошептать что-то на ухо, что я, слава богу, не слышу. Руки Шона обвиваются вокруг моей талии, притягивая меня сильнее, и я таю в его объятиях.

— Я нервничаю из-за сегодняшнего шоу.

Я поворачиваюсь в его объятиях и обхватываю руками его шею, наморщив лоб.

— Ты ведь никогда не нервничаешь.

Шон одаривает меня мягкой улыбкой, а затем целует кончик моего носа.

— Знаю.

— Почему ты нервничаешь?

— Из-за тебя.

Я снова морщу лоб.

— О чем ты говоришь?

Шон ухмыляется и проверяет свой телефон.

— Ты готова отправиться за кулисы?

По дороге я задаю ему еще миллион вопросов, на которые он не отвечает. И никто из других парней не потрудился ответить мне, хотя я могу сказать, что они знают, что-то происходит. Шон пристегивает гитару у меня на шее, потому что я слишком занята, беспокоя всех, и я не прекращаю забрасывать вопросами их затылки, пока мы не оказываемся на виду у толпы.

Шон бросает мне последнюю улыбку через плечо, прежде чем занять свое место на другом конце сцены Mayhem.

Все шоу я жду, чтобы узнать, о чем он говорил. Я жду чего-нибудь странного, чего-нибудь необычного. Но ничего не происходит. Мы играем наши хиты, толпа выкрикивает их нам в ответ, и накал в комнате нарастает и нарастает, пока я не убеждаю себя, что парни, должно быть, просто издевались надо мной.

Все идет как обычно.

Пока не происходит это…

— Мы хотим сделать кое-что немного другое сегодня вечером, — объявляет Адам в микрофон ближе к концу нашего выступления, и я смотрю через сцену на Шона. Он смотрит на меня в ответ, его рваные черные джинсы и винтажная черная футболка поглощают синий оттенок огней сцены. — Мы с Шоном работали над чем-то новым, — продолжает Адам, его голос звучит приглушенно в какофонии моих мыслей. — Вы хотите это услышать?

Когда крики толпы начинают отражаться от стен, Адам улыбается мне. Наконец я отвлекаюсь от Шона и хмуро смотрю на нашего вокалиста, который хихикает, прежде чем снова повернуться к публике.

— Это кое-что акустическое.

Роуди выносят на сцену два табурета, Майк перекладывает палочки в одну руку, а Джоэль снимает гитару с шеи.

— Шон написал эту песню, и она чертовски потрясающая.