Хаос

Высушив волосы, заново накладываю макияж, выхожу из ванной и обнаруживаю, что я одна. И, видя свою возможность, быстро меняю свои мерзкие простыни на простыни Шона, даже убеждаюсь, что линии четкие, когда снова застилаю кровать точно так же, как это сделал Водила, когда мы все были на саундчеке. Этот парень чертовски простоват, но он может застелить постель как никто другой. Он застелил кровати всем, кроме Адама, который, очевидно, предпочитает, чтобы его постель была в беспорядке.

Я сижу на кухне, жуя печенье с арахисовым маслом, которое Джоэль пытался спрятать для себя в задней части шкафа, когда ребята забираются обратно в автобус и забирают мою закуску.

— А куда мы пойдем обедать? — спрашиваю я, поднимаясь, чтобы последовать за ними обратно через автобус.

У меня урчит в животе, и Шон останавливается, чтобы повернуться ко мне лицом.

— Они идут в закусочную за бургерами. Но ты, — говорит он, снимая простыни с кровати, — пойдешь со мной в прачечную. — Когда мое лицо искажается от смущения, он оглядывается через плечо и бросает мне наволочку. — Неужели думала, что я этого не замечу? Каждый дюйм покрыт блестками.

— И слюнями, — добавляю я со смешком, над которым он издевается.

— Ха, ха, ха. Да, и еще миллионом других вещей, на которых я не хочу спать.

Шон заканчивает разбирать постель, достает из шкафа сумку и выводит меня из автобуса. Снаружи я неохотно плетусь за ним, болтая наволочкой на кончиках пальцев, как будто она покрыта чем-то мерзким — в чем я не сомневаюсь.

— Разве ты не должен уже привыкнуть к этому?

Лохмотья обрезанных шорт щекочут мои бедра вместе с сильным летним бризом. После всех неприятностей, которые принесло мне то платье с английскими булавками, которое Ди сделала для нашего первого выступления в Mayhem, я решила, что проще и безопаснее просто быть самой собой, с несоответствующим гардеробом и всем остальным. Моя огромная футболка с группой My Chemical Romance заправлена в шорты спереди, волосы закручены в пучок, а также мои неизменные ботинки.

— Привыкнуть к чему? — спрашивает Шон.

Его футболка такая же потрепанная временем, как и моя, но он позволяет ей свободно болтаться на его поношенных винтажных джинсах. В длинных руках простыни, а зелёные… глаза полны вопроса, и он ждет моего ответа.

— Спать в грязи шлюхи-фанатки, — резко отвечаю я, подбрасывая наволочку поверх кучи, которую он несет.

Шон даже не пытается бороться со мной, дразнящее настроение между нами меняется где-то в мимолетную секунду, которую я пропускаю.

Глаза Шона снова устремлены на замусоренный тротуар Филадельфии, когда он говорит:

— Ты возненавидишь меня больше или меньше, если я скажу, что не спал с ними?

У меня нет ответа, но он все равно его не ждет.

— Я не собираюсь лгать, Кит… Да, раньше я трахался с фанатками. Много. Слишком много, чтобы сосчитать. Но мы не обнимались после этого.

Он снова смотрит на меня, его взгляд непроницаем, и я жалею, что мне нечего ответить.

— Так ты будешь ненавидеть меня больше или меньше, Кит? Потому что я не знаю, что надо сказать, чтобы ты перестала так на меня смотреть.

Не знаю, как я смотрю на него сейчас, но понимаю, что не так, как я смотрела на него несколько недель назад.

И думаю, он тоже это знает.

— Я не приглашал этих фанаток в автобус, — добавляет он.

— И почему ты этого не сделал?

Шон останавливается, чтобы ответить мне пронзительным взглядом.

— Почему ты не хотел, чтобы они пришли? — повторяю я.

— Потому что не хотел, чтобы ты смотрела на меня так, как сейчас.

— Как я на тебя смотрю?

Густые ресницы Шона веером опускаются на его глаза, а затем он снова открывает их, чтобы посмотреть на меня, все в нем взывает к тому, что раньше билось в моей груди для него, что все еще быстро бьется даже сейчас.

— Как будто никогда не было времени, когда только ты и я болтались на твоей крыше, — говорит он. — Словно я никогда не заставлял тебя смеяться или улыбаться… — Он вздыхает, и эти трещины в моем сердце снова начинают затягиваться. Сожаление в его глазах разрывает его на части. — То, что мы целовались в Mayhem, еще не значит, что все должно быть именно так.

Тот поцелуй значил для меня больше, чем он думает, больше, чем он может когда-либо узнать, и именно поэтому все должно быть именно так. Я не могу продолжать падать и позволить себе сделать это.

Просто не могу.

Мои защитные механизмы приходят в состояние повышенной готовности, сигналы тревоги в голове заглушают стук за ребрами.

— Ты становишься ужасно сентиментальным, Шон.

Мы идем плечом к плечу в самом центре города. Мимо проезжают машины, где-то вдалеке воют сирены, люди кричат друг другу, но я не слышу ничего из этого, ни звука, когда Шон говорит:

— Может быть, я скучаю по тебе на крыше.

Я бросаю взгляд в его сторону, надеясь уловить ухмылку или блеск веселья в глазах, или что-то еще, что скажет мне, что он просто дразнится. Но когда Шон даже не поворачивает головы, чтобы посмотреть на меня, я знаю, что он говорит правду.

— Это было банально, — отвечаю я.

— Я серьезно.