Хаос

Там был Великий магистр, купающийся в котле с кровью, произносящий заклинание на древнем иони, в то время как его слуги собрались вокруг него. На длинном алтаре лежал стройный труп, завернутый в белую марлю. Был ли это юноша? Женщина? Девушка? Это было невозможно определить.

Ужасная гнетущая энергия исходила из камеры наружу. Пламя свечей мерцало и шипело, хотя под землей не было ни малейшего дуновения ветерка.

Был ли в этом секрет легендарной силы и неувядания Великого магистра?

Кровавое жертвоприношение?

Никто не знал его точного возраста, но ходили слухи, что Темекину Элентхоллу было более двухсот лет, и его непобедимая сила черпалась из темной магии, подпитываемой кровью невинных.

Возможно, это было просто мое лихорадочное детское воображение, но глубоко в беззвучной темноте, в ужасе, в сокрушительной пустоте мое десятилетнее «я» каким-то образом поняло, что сила никогда не дается просто так. Всегда есть подвох, даже если это всего лишь безумие.

Кайм.

Эти торжественные, порочные ритуалы в конце концов не помогли ему. Время все еще догоняло Темекина.

Смерть настигла его.

Никто не может избежать смерти. Похоже, даже я, хотя так долго и упорно старался.

Кайм.

Но ради нее я бы сделал все, что угодно

Я стал бы худшим монстром только для того, чтобы ее защитить.

Я бы даже заключил сделку со Смертью.

— Кайм! — Теплые пальцы обвиваются вокруг моего плеча. Кто-то сильно трясет меня, выводя из вызванного лихорадкой транса. Я почти — почти — наношу ответный удар, но затем ее голос проникает в мое сознание.

Я делаю глубокий вдох.

Мне требуется весь мой самоконтроль, чтобы остановить свой клинок.

Если бы это был кто-то другой, он бы уже был мертв.

Я смотрю в ее карие глаза, и почти сразу же буря внутри меня успокаивается.

Как она это делает?

Амали гладит меня по щеке.

— Ты отключился на мгновение.

— Просто задумался, — тихо говорю. Я отвожу взгляд, презирая собственную слабость. Если бы только мог воспользоваться силой темного незнакомца прямо сейчас.

Но у меня нет возможности связаться с ним. Он навещает меня только в моих снах.

Я поворачиваю меч на коленях так, чтобы лезвие было направлено на целителя. Мое оружие все еще в ножнах, но Энак бросает на меня мрачный взгляд. Он прекрасно понял мою угрозу.

В конце концов, он был бойцом.

— Давай попробуем еще раз, — рычу я. — Ты отведешь нас на Побережье Костей.

— Конечно, — говорит Энак, не теряя ни секунды. — Почему нет?

— Это правильный ответ.

Массивные предплечья Энака выпирают, когда он складывает руки на груди и хмурится.

— Тебе действительно не нужно угрожать мне, хотя ты, вероятно, ничего не можешь с этим поделать. Я не люблю делать что-то по принуждению. Дай мне еще пятьдесят, и я охотно отвезу тебя на Побережье Костей и куда бы ты ни решил отправиться после этого. — Он хихикает. — Куда угодно, кроме континента Иншади, конечно.

Сквозь пелену боли я внимательно изучаю Энака. Несмотря на его добродушные манеры и кажущееся хорошее настроение, его трудно понять.

Этот человек многолик.

Поглядывая одним глазом на Энака, я тянусь к своей сумке и просовываю руку внутрь.

Мои пальцы сжимают пузырек, в котором находятся клыки черной водяной гадюки. Я хватаюсь за время, ища знакомый холод сквозь ад боли. Все вокруг — агония. Такое чувство, что кровь в моих венах превратилась в жидкий огонь.

Если это действительно магия Морхабы, то какие у меня шансы?

С большим усилием мне удается замедлить мир вокруг меня. Это гораздо сложнее, чем должно быть. Это усилие почти ставит меня на колени, но каким-то образом я справляюсь, потому что это необходимо.

Корабль мягко покачивался на воде, но теперь он почти совершенно неподвижен.

Я вынимаю ядовитые клыки из флакона и поднимаюсь на ноги, быстро пересекаю каюту, пока не оказываюсь на расстоянии вытянутой руки от Энака.

— Я искренне сожалею об этом, целитель, — шепчу я, погружая концы клыков в его шею, используя большой и указательный пальцы, чтобы выдавить яд. Как бесчестно с моей стороны, как вероломно отравлять человека, когда он совершенно беззащитен. Даже у меня есть границы, которые я не хочу пересекать. — Но ты должен понять, что у меня есть кое-что очень ценное, что мне нужно защитить. Это моя страховка.

Я бы сделал все, чтобы уберечь ее, даже если это отвратительно.

Я делал отвратительные вещи всю свою жизнь.

Яд не убьет Энака сразу. Вместо этого медленно парализует его с ног до головы. В течение следующих нескольких дней не будет ни малейшего намека на то, что что-то не так… пока он не почувствует слабость и неуверенность. Он будет спотыкаться о вещи и ронять их без предупреждения. У него начнут дрожать руки. Его зрение затуманится.

Затем однажды, вероятно, примерно через неделю, он внезапно упадет, так как мышцы его ступней и голеней парализует.

В дикой природе водяные гадюки, окрашенные в черный цвет, возвращаются к своей добыче через несколько дней или даже недель после того, как отравили жертву, и съедают ее живьем… медленно.

Я кладу пустые клыки в руку Энака и обхватываю их его толстыми пальцами. Затем поворачиваюсь и смотрю на Амали.