Хаос (ЛП)

Не теряя времени, я карабкаюсь вверх по мачте, опираясь на небольшие опоры сбоку. Когда подхожу к первому парусу, Энак указывает на сложный веревочный узел. Конец веревки торчит из него, как маленький хвостик.

Тяни, показывает Энак.

Я хватаю толстую веревку и тяну. Ничего не происходит.

Сильнее. Энак отчаянно жестикулирует.

Я тяну снова, на этот раз с гораздо большей силой.

К моему удивлению, все это распутывается, и черные паруса опускаются.

Но есть одна проблема. Конец самого большого паруса поврежден, и часть его безвольно свисает с остальной части паруса, которая туго натянута.

Энак наполовину подбегает, наполовину хромает к штурвалу корабля. Мне приходит в голову, что похожая на паутину сеть канатов, которая привязывала корабль к окружающим деревьям, исчезла. Энак, должно быть, уже развязал ее.

Предвкушал ли он быстрое бегство?

— Тебе придется поднажать, — шепчет он, его дыхание становится тяжелым. — Я больше не могу. Я верю, что ты достаточно сильна. Ты определенно так выглядишь.

— Что?

— Вон там. — Целитель указывает на длинный шест, который уложен над бортом корабля. — Якорь поднят. Просто толкай изо всех сил, пока нас не подхватит течение.

А, я понимаю. Река вздулась от вчерашних дождей. Как только мы окажемся на большой глубине, течение вынесет нас в море.

— …река в этой стороне! — кричит кто-то сквозь деревья. — Тащите свои задницы к берегу и найдите эту сучку!

— Возможно, и кораблекрушение. Она может быть мертва.

— Тебе лучше помолиться Элар, чтобы она была жива, солдат. Иначе Кроген насадит все наши головы на пики.

— Злобный ублюдок, да?

— Яблоко от яблони недалеко падает.

— Да, но Кроген другой. Он молодой. Голодный. Старик смягчился, но наш новый Возвышенный лидер принесет пользу империи, попомните мои слова. Он собирается избавиться от местных паразитов и захватить леса и Северные земли. Как раз вовремя, если ты спросишь меня. Гребаные грязные паразиты-тигландеры. Жаль, что мы не можем просто уничтожить их всех. Единственный хороший тигландер — мертвый…

— О, Кроген собирается убедиться, что она умрет. Публично. Болезненно. Но он хочет сначала трахнуть ее.

Я подхожу к деревянному столбу и крепко хватаюсь за него, костяшки пальцев белеют от гнева, когда вглядываюсь в деревья, пытаясь разглядеть мидрианцев.

Моя кровь кипит от ненависти.

Какие они жестокие и мерзкие.

Этот Кроген, сын Хоргуса, думает, что осквернит меня? Сначала я бы разорвала ему глотку, и если бы каким-то образом потерпела неудачу в этом, мой Кайм пришел бы за ним и заставил бы ублюдка страдать.

Я в этом не сомневаюсь.

Где ты, Кайм? Я не хочу оставлять тебя здесь.

Мои эмоции угрожают выплеснуться наружу, но я вынуждена сдерживать их, когда Энак делает успокаивающее движение рукой.

— Не делай глупостей, — шепчет он. — Мы должны уходить сейчас. Толкай сильнее, Амали. — Он шаркает в мою сторону и обхватывает шест большими руками. Его руки дрожат. — Теперь вместе.

Мы толкаем вместе и встречаем жесткое сопротивление. Сначала ничего не происходит. Такое ощущение, что эта чертова штука высечена в камне.

— Снова, — шипит Энак. — Толкай изо всех сил. Я не собираюсь рисковать тем, что твой будущий муж отрубит мне голову, потому что я не смог увести тебя от этих идиотских мидрианцев.

— Согласна, — ворчу я. — Раз, два…

— Три.

Мы оба толкаем изо всех сил, напрягая руки, упираясь ногами в палубу, наша сила основана на отчаянии.

«Неккури» слегка смещается и внезапно отрывается от берега, и мы плывем между деревьями, мимо куч мусора и выброшенных на берег бревен, в глубокую мутную воду.

Течение уносит нас. Голоса из-за деревьев превращаются в яростные крики, и внезапно на нас обрушивается град стрел, вонзающихся в деревянную палубу. Одна едва не попадает мне в лицо. Темная земля Селиз, я просто почувствовала дуновение воздуха у своей щеки.

— Прячься, — шипит Энак, оттаскивая меня от столба и таща к своей каюте. Сломанный парус ловит ветер, и внезапно мы несемся вниз по реке с невероятной скоростью. Корабль раскачивается на волнах, и мы оставляем нападавших позади.

Несколько мидрианских солдат появляются из-за деревьев, бросаясь в грязь с угрожающе поднятыми арбалетами. Они стреляют по кораблю, похоже, забывая, что их император хочет меня живой.

Он меня не достанет. Их стрелы не долетают. Первыми двумя пальцами левой руки я отдаю им грубый тиг-салют, когда мы оставляем их позади. Пошли вы, ублюдки.

Рука Энака сжимается вокруг моего запястья.

— Иди внутрь, Амали, — шипит он. — Вдоль берега их может быть больше. Подожди, пока течение не вынесет нас в море, и молись своей богине, чтобы у них не было большого корабля, ожидающего нас на горизонте.

Я следую совету Энака, и он, пошатываясь, идет за мной, закрывая за нами дверь каюты. Стрелы с глухим стуком вонзаются в дверь, но не пробивают толстую древесину.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на целителя. Его глаза прищурены, а лицо покрыто слабым блеском пота.

Он страдает.

И все же он сделал все это… просто чтобы сохранить нам — мне — жизнь. Неужели он так боится смерти или просто благородный человек?